Наша тайна
Шрифт:
— Я не травматолог.
— Дебора!
— Да. Это возможно.
Он вздохнул.
— Спасибо. — Удовлетворенный допросом, Хол заискивающе добавил: — А вы очень щепетильны, Дебора Монро.
— Именно так, — в тон ему ответила Дебора. — Особенно когда речь идет о том, как поступить. Можно тебя кое о чем спросить, Хол?
— Все, что угодно, дорогая.
— Ты говорил, что мог бы завести со мной роман. А другие женщины у тебя были?
Последовало молчание, потом Хол изумленно произнес:
— Это еще что за вопрос?
— Он мучает меня с
— Ты обдумываешь мое предложение?
— Конечно нет.
— Тогда почему ты меня сейчас об этом спрашиваешь? — Хол опять стал сама деловитость. — Я лучший адвокат, которого ты сможешь найти, и, если дело дойдет до суда, даже не возьму с тебя денег за свои услуги, а это немаловажно. Кстати, я разговаривал с Биллом Спеллингом. — Билл был главным редактором местной газеты. Дебора лечила его детей с рождения. — Он не будет упоминать имени Грейс в сегодняшней заметке. Вот что я делаю для людей, которых люблю.
— Коумадин? — осторожно повторила Грейс, когда Дебора произнесла это слово.
— Это препарат для разжижения крови, часто используется после сердечных приступов, — объяснила Дебора. — Он предотвращает образование тромбов, которые могут стать причиной еще одного сердечного приступа или инсульта.
От кухонной двери послышался перепуганный вопрос Дилана:
— У папы был инсульт?
Дебора не слышала, как он подошел.
— Нет, — мягко ответила она. — У папы не было инсульта. Это лекарство принимал мистер МакКенна. — Она притянула Дилана к себе. — Препараты для разжижения крови также могут стать причиной сильного кровотечения, — сказала она Грейс. — Вполне вероятно, что именно это стало причиной кровоизлияния у мистера МакКенны. Если бы врачи в отделении «скорой помощи» знали, что он принимает это лекарство, то, возможно, смогли бы предотвратить его смерть.
— Как?
— Нейтрализовали бы действие антикоагулянта другими лекарствами. Более тщательно наблюдали бы за ним.
Дилан поднял на мать широко раскрытые глаза:
— Мой врач тщательно за мной наблюдает.
— Это совсем другое, дорогой. Твой доктор наблюдает за твоими глазами, чтобы удостовериться в правильности предписаний. В твоем заболевании нет ничего хоть отдаленно угрожающего жизни.
— А что, если состояние роговицы будет ухудшаться, а никто кроме меня об этом не узнает? Что будет тогда?
Деборе стало дурно. Очки исправляли его дальнозоркость. Проблема с роговицей не имела к этому никакого отношения, и вылечить, ее можно было только с помощью пересадки.
— Ты чувствуешь, что что-то изменилось?
— Нет. Но если бы изменилось?
— Ты бы сказал мне, и мы пошли бы к врачу. Ты действительно что-то чувствуешь? — спросила она еще раз, потому что речь шла не о дерматите, который сразу заметен на коже, и даже не о воспалении уха. Она не могла видеть, что происходит с его роговицей.
— Нет, но если бы мы не сказали врачу? Что бы произошло?
— Ты бы просто не смог хорошо видеть.
— Я бы ослеп?
Дебора наклонилась
— Сынок, все стало еще больше расплываться?
— Я просто спрашиваю, мама. Я бы ослеп?
— Нет. Мы уже говорили об этом. Во-первых, решетчатая дистрофия роговицы у тебя только на одном глазу. Во-вторых, как только ты перестанешь расти, мы навсегда устраним эту проблему.
— Мама, — резко перебила ее Грейс, — зачем мистер МакКенна бегал, если у него были проблемы с сердцем?
Дебора посмотрела на Дилана, которого ее ответ, похоже, не совсем удовлетворил, потом повернулась к Грейс:
— Люди со слабым сердцем всегда бегают. Очень важно заниматься спортом.
— Как ты в спортзале? — спросил Дилан. — А папа чем занимается?
«Папа расхаживает по комнате взад-вперед», — хотела сказать Дебора, но это, конечно, было не так. Сбежав от корпоративной жизни, он больше не расхаживал.
— Йогой, — ответила она. Дебора могла даже пошутить на этот счет — настолько это не вписывалось в новый образ Грэга, — но в силу йоги верила. Она бы хотела, чтобы Грейс тоже попробовала. Техники расслабления могли бы решить ее проблему с обкусыванием ногтей.
Дебора осторожно убрала руку дочки ото рта, но не была уверена, что Грейс это заметила.
— Думаешь, у мистера МакКенны был сердечный приступ, когда он выбежал на дорогу? — спросила девочка. — То есть, возможно, он не соображал, что делает, или потерял ориентацию и пытался попросить о помощи?
— Врачи не нашли ничего, что указывало бы на проблемы с сердцем.
— И что для нас значит тот факт, что он принимал коумадин?
— Это значит, — сказала Дебора, обрадовавшись надежде, появившейся в голосе дочери, — что в его смерти не было нашей непосредственной вины.
— Коумадин? — переспросил отец за утренним кофе, И только тогда посмотрел ей в глаза. Его глаза были красными, и он выпил пару таблеток аспирина, прежде чем приступить к кофе. Бутылка виски в кабинете — новая бутылка, вероятно, открытая вчера вечером — была нейтрализована третьей таблеткой. Хотя это очень беспокоило Дебору, проблема ее собственного спасения была более насущной.
— В больнице с облегчением вздохнули, — сказала она. — И теперь вопрос не в том, почему мистер МакКенна умер, а в том, почему никто не знал, что он принимал этот препарат. Все нужные вопросы были заданы, но ответа не было. Пациент не разговаривал, а его жена ничего не сказала о коумадине. Она не назвала даже имени доктора, у которого наблюдался мистер МакКенна.
— Коумадин нельзя купить без рецепта. Кто-то его назначил. Миссис МакКенна должна знать, кто это сделал. Если, конечно, этот парень ничего от нее не скрывал, как, по твоим словам, это делала моя жена.
Это обвинение застало Дебору врасплох. Она неуверенно произнесла:
— Я сказала тебе это только потому, что ты воздвиг маму на пьедестал, которого никто из нас не может достичь. Она была человеком. А люди ошибаются.
— Она умерла. И ничего не может сказать в свое оправдание.