Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
Дубыне подумалось, что на такой кроне хорошо отдыхать лешим и кудам. Лешие - это маленькие человечки с огромными ушами, они безо лба, а вместо рта у них величиною с добрые молодецкие кулаки ямы, и туловища сплошь заросли волосами. А куды - те вообще сплошные комки шерсти, как перекати-поле, но с ногами и руками, на которых скрюченные жёлтые когти, и куды могут кому-то, говорят, кто им не понравится, распарывать животы…
Дерево отбрасывало сейчас на дорогу зловещую тень, и она походила на какого-нибудь поселянина: крона - голова, ветви - руки, наросты - грудь и живот. Глядя на эту тень,
Бочком, боясь наступить на голову тени и лошадиную ногу, он хотел протиснуться между ними, но тут почувствовал под ногами нечто качающееся, округлое, как если бы наступил на бычий пузырь, наполненный водой. Эта неустойчивость под ногами длилась какое-то мгновение, а потом этот пузырь лопнул с пронзительным свистом; Дубыня вскрикнул и оторопело заколотил ногами о землю, не двигаясь с места. Мельком взглянул на сосну, и показалось ему, как на ветвях затряслись, подпрыгивая, будто в жутком смехе, волосатые комки. Присутствие духа окончательно покинуло Дубыню, и он бросился бежать.
Но ещё одно испытание крепости его характера ждало впереди. Возле леса он увидел целую груду лошадиных черепов. Они пустыми глазницами холодно взирали в белёсое небо с проступающими кое-где звёздами. На бегу он наткнулся на груду костей, и они со звоном рассыпались, поранив его. Дубыня поморщился от боли и только тут перевёл дух; вот он, лес, рядом, а в лесу, он знал хорошо, станет уже не страшно, там витает дух Белбога, изначальность которого - добро. И поэтому всё вокруг теперь будет означать силу блага.
Дубыню как-то сразу стало покидать чувство робости, он поднял с земли череп, покрутил в руках - влажность и склизь указывали на то, что с него совсем недавно содрали кожу и мясо, и, сильно размахнувшись, со злостью забросил далеко в кусты… Можно было подумать, что это жертвенные кости с кумирни Белбога, но этот бог кровавых подношений не требует - он, как и Велес, тоже покровитель скота и животных… Значит, это следы пиршества волков или других лесных хищников.
Дубыня вошёл в лес и, когда над его головой сомкнулись ветви дубов и ясеней, к нему снова вернулось прежнее мужество.
Теперь дорога протянулась между деревьями. Возле большого известнякового камня, белеющего справа, Дубыня спугнул спящего под раскидистой елью оленя - тот рванул напрямик, проломив кусты, и стало видно, как он вымахал на широкую поляну, остановился, гордо поводя крупной головой. Лунный свет серебристо переливался на его сильных рогах, и даже можно было разглядеть, как дрожь пробегает от холки по спине и до самого широкого зада. Олень постоял с минуту, потом медленным, величественным шагом скрылся за деревьями.
Дубыня сел возле камня, достал хлеб, отломил кусок, стал жевать. До рассвета, судя по всему, ещё часа четыре, - уже недалеко и кумирня Белбога.
В траве журчал родничок. Дубыня набрал в пригоршню воды, жадно напился, смочил лицо. Вытер его рукавом, поднял валявшуюся рядом суковатую, толщиной с руку палку и пристукнул ею о землю, - видимо, внезапное появление оленя напомнило Дубыне о том, что в лесу Белбога могут случаться всякие неожиданности и лучше будет позаботиться о самообороне.
От камня шла в сторону поляны хорошо приметная тропинка. Дубыня знал, что она ведёт к берегу озера Чёрного, к кумирне. Достигнув поляны, он снова остановился.
Клубящиеся облака сошли с неба, высыпали мириады звёзд, и луна так ярко облила лес светом, что на земле можно было различить каждую травинку. Дубы враз стали седыми, и походили на верховных жрецов, величественно-строгих, с прямыми, негнущимися спинами и с широко развевающимися волосами и одеждами.
И лес сразу ожил. Выскочил из норы с пятью черными полосами бурундук, то ли поесть захотел, а может - слишком чистоплотный, - отправить свою надобность, но тут же был настигнут совой.
Бесшумно она появилась не фоне серого неба и, схватив когтями бурундука, неожиданно возникла перед глазами Дубыни, так что он невольно вздрогнул и замахнулся палкой, да где там! Сова уже бесплотным призраком исчезла в ночи.
Теперь поляна была освещена так, что тени деревьев, падающие на неё, образовали нечто похожее на сеть, которой ловят рыбу. Семья Дубыни жила на берегу крымской реки Альмы. Отец рыбачил и своих сыновей с ранних лет приучал закидывать сеть или ставить мереды. Сыновей было двое, и две дочери. Вообще-то в их семье соблюдено точное число шесть, дающее право на счастье. Но счастья не было, видимо, потому, что священное число шесть - это ещё не всё: надо иметь одну дочь и три сына, как в семье у богини Лады, покровительницы очага…
Жили бедно, а тут случилась беда: утонул отец, а мать, очень любившая его, лишилась рассудка, и волосы её стали белее снега. Она ходила на берег Альмы и подолгу глядела на тёмные воды, что неслись в Понт; солнце летом пекло ей затылок, зимой снег облеплял с головы до ног. Увести её в избу в эти часы было невозможно: она кричала, билась, царапалась. А по весне пропала…
Старшей сестре Дубыни в это время исполнилось четырнадцать лет. И как-то его вызвали к тиуну и там объявили, что он должен заплатить в казну прошлогоднюю неустойку по дыму, которая якобы осталась от их отца. В случае неуплаты заберут старшую сестру. Платить, конечно, было нечем, и управитель-хазарин взял её к себе в услужение. Натешившись, он скоро отвёз её в Саркел и продал. Вернувшись, похвалялся, что не продешевил, и показывал дирхемы, видимо, продал какому-то сарацину. Когда эта похвальба дошла до ушей Дубыни, он взял топор и, прокравшись поздним вечером к хазарину, зарубил его прямо в хлеву, куда тот вышел, чтобы проверить на ночь скотину.
Слуги не сразу хватились хозяина; тот имел обыкновение по вечерам заглядывать к молодым поселянкам. Поэтому Дубыня успел забежать в свою избу, обнять младшую сестру и брата и дать ему последнее напутствие:
– Не знаю, сумеешь ли ты уберечь эту сестру, я, как видишь, старшую не уберёг, но зато отомстил за неё, поэтому должен бежать. Сестра, ласточка моя, положи мне в тоболу кусок хлеба, а ты, брат, если придут к тебе люди тиуна-хазарина, скажи, что Дубыня ещё вчера пошёл на капище Белбога и пока не вернулся… Ну, прощайте, буду жив - подам знак о себе.