Нашествие теней

Джонсон Оливер

Скерриб, заперев ворота, повернул обратно — его ночной колпак нелепо болтался сбоку, на лице играла алчная ухмылка.

— Так, стало быть, поставим лошадь на конюшню? — спросил он, являя собой само радушие.

— Как условились, — осторожно ответил Джайал, опасаясь, как бы старый негодяй не содрал с него дополнительную плату.

— Ладно, я кликну мальчишку. — Хозяин откинул голову, как петух, собирающийся прокукарекать, и издал вопль, который пробудил бы мертвых, если бы они не встали уже и без того.

— Фазад! — проревел он в сторону

обветшалой гостиницы и повторил свой призыв, когда отклика не последовало. — Будь проклят этот юнец, никогда его нет на месте, ежели надо, — горько пожаловался он, но тут из-за расшатанной двери появился худенький мальчик лет двенадцати с расширенными от ужаса карими глазами. — Вылез наконец, крысиное отродье! — ласково приветствовал его хозяин. — Иди сюда и поставь лошадь этого человека на конюшню, — велел он, толкнув мальчика в спину так, что тот устремился вперед скорее, чем ему хотелось. — Да смотри, чтобы этот старый одер не вышиб тебе последние мозги. — Мальчик уставился в окружающий его мрак, дрожа всем телом. — Шевелись же! — прокричал хозяин голосом, не предвещавшим Фазаду ничего доброго. Мальчик ухватил мерина за узду и повел к полуразрушенным конюшням.

— Не сказать, чтобы его отличало большое рвение, — заметил Джайал.

— Да, только таких вот недотеп и можно достать нынче: кому охота служить исправно; когда солнце гаснет и завтрашний день может стать последним? Ну, да ладно! Ты, конечно, устал с дороги и хочешь выпить либо подкрепиться? А может, и того и другого?

— Да, путь был тяжел, — согласился Джайал, опасаясь дальнейших расспросов и денежных требований. Через боковую дверь они прошли в переднюю комнату гостиницы, освещенную одинокой сальной свечой — ее-то свет и видел Джайал сквозь ставню. Низкие стропила, погнувшиеся от возраста, поддерживали просевшую крышу, а их, в свою очередь, подпирали покосившиеся деревянные столбы. На столах и стульях лежала пыль веков. Над закопченным очагом виднелся герб Фаларнов.

Джайалу вспомнилась «Костяная Голова» в утро перед битвой: в этой самой комнате рыцари поднимали кубки молодого вина за здоровье друг друга, прежде чем выехать на болота; взбудораженные предстоящим, они отпускали нервные шутки — а теперь их больше нет в живых. Джайал вспомнил, не без чувства вины, и хорошенькую служаночку: она выбежала во двор, когда он садился на коня, сняла платок с пышных каштановых волос и с открытым призывом в карих, под цвет волос, глазах вручила его Джайалу. Весь день он носил ее платок рядом с шарфом своей невесты. Воспоминание об этом заставило его смущенно поморщиться; ведь тогда он в душе нарушил верность и невесте, и обетам Жертвенника, которые принес, когда отец назначил его командиром.

Хозяин проследил за его взглядом.

— Это герб Фаларнов. Гостиница до войны принадлежала им, — пояснил он.

Джайал повернулся к нему, еще во власти воспоминаний.

— Да, Фаларны, — медленно кивнул он. — Их, должно быть, никого не осталось в живых? Скерриб заговорщически сморщил нос.

— Ну, не совсем никого... —

Он мотнул головой в сторону конюшен. — Когда я приехал с востока и купил это заведение, все имущество Фаларнов перешло ко мне по указу — они ведь были мятежники. В том числе и этот малец — только он и выжил, как мне сдается.

— Только он, — задумчиво повторил Джайал. Скерриб, сочтя, что это известие огорчило его гостя, поспешно продолжил:

— Ясное дело, я не стал гнать беднягу из его же бывших владений — ведь дом-то Фаларнов сгорел дотла. Хотя и тогда уже видел, что толку с него не будет. И я хорошо с ним обращаюсь — куда лучше, чем стал бы другой на моем месте.

— Похвально, — процедил гость, смерив Скерриба ледяным взглядом и с заметным усилием сдержав вспышку гнева. — Ты, кажется, говорил что-то о еде?

— Да, господин, следуй за мной в трапезную, — быстро сказал Скерриб, ведя его по обшитому дубом коридору. На задах гостиницы слышались чьи-то голоса.

— Много ли в городе таких, как Фазад? — спросил Джайал, обращаясь к сгорбленной спине старика. Тот обернулся, прищурив глаз:

— Да хватает — здесь полно сирот Рыцарей Огня, погибших в той великой битве. Червь отнял у них все их достояние. Ты не узнал бы их — они все побирушки, те, что еще живы.

— Вот как, — с трудом вымолвил гость. — Это касается и самых славных фамилий?

— О ком ты спрашиваешь: о Пависах, о Куршавах, о Галлампогонах? — прощупал почву старик.

— Нет... еще выше, — с заминкой ответил гость.

Скерриб сохранил на лице привычную заискивающую маску, но мысль его работала что есть мочи — Голон из храма Исса хорошо платил ему за сведения о постояльцах. Голона, уж конечно, заинтересуют странные расспросы незнакомца.

— Ты имеешь в виду... — Скерриб помолчал, театрально обведя взглядом пустой коридор, — Иллгиллов?

Гость удивленно моргнул, словно ожидал услышать не то имя, но потом слегка дрогнувшим голосом сказал:

— Да... да, что стало с ними?

Скерриб, отметив про себя интонацию гостя для будущего доклада Голону, поскреб небритый подбородок.

— Ходят слухи, будто барон бежал на север...

— Ха! — прервал Джайал. — Нет нужды ехать сюда из южных краев, чтобы услышать эту сплетню.

— Это верно, — согласился Скерриб. — Что до других, то его сын, говорят, погиб в битве, а жена умерла еще раньше. Однако... — Скерриб помолчал несколько мгновений, оценивая, насколько незнакомцу не терпится услышать дальнейшее.

— Что же?

— Кое-кто говорит, будто Иллгилл заключил договор с Чудью, а его сын будто бы жив и уехал как раз на юг... — Скерриб сокрушенно развел руками, точно извиняясь за такое совпадение. Его глаза шарили по высокой фигуре приезжего, выискивая в нем сходство с сыном барона. Взгляд, который Скерриб получил взамен, отбил у него охоту к дальнейшим изысканиям. — Однако я знаю из достоверных источников, что этот сын, Джайал его звали, никуда не уезжал, а сменил имя и все эти семь лет прячется в городе.