Нашествие
Шрифт:
Асакуса с удивлением посмотрел на Юшкова.
– Ха, что же вы удивляетесь? Серьёзно проверить получаемую информацию он не мог и от вас помощи не получал, поэтому всё, что ему «приносили», он в том же виде передавал «наверх». И оставалось ему только ждать вашей реакции и сидеть в этой дыре без движения. Серьёзных связей ни в Мукдене, ни в Токио у него нет! Кому позаботиться о человеке, точнее, об офицере и его карьере? Поэтому, когда мы ему подставили Островского-Летова, по-вашему Старика, и тот принёс ему несколько «подлинников» – это, если вы помните, был мобилизационный
Асакуса шевельнул окаменевшими пальцами:
– Продолжайте!
– Что тут продолжать? Дальше вы и так догадаетесь.
– И где сейчас Старик?
– Был под арестом. Приговор ему был согласован. Как сейчас, не знаю. Но такое не соскакивает!
– А Горелов?
– А что Горелов?
– Где Горелов?
– Горелов вам неопасен!
– Вы его тоже арестовали? Или расстреляли уже?
– Нет! Зачем?
– Ну вы же всех расстреливаете!
– Всех – да! А его – нет!
Асакуса начал волноваться, неужели всё-таки остались свидетели «Большого корреспондента»?
– Да вы не волнуйтесь, полковник, нет никакого Горелова.
Асакуса не понял.
– Нету! Нету никакого Горелова. Шилов и Богданов – это и есть Горелов. Это их выдумка, фантазия!
Асакуса сидел не шевелясь.
Юшков внимательно посмотрел на него:
– А кто-нибудь из вашей доверенной агентуры или офицеров разведки видел Горелова собственными глазами?
Асакуса промолчал.
– То-то и оно!
– Это было его условие, Горелова, – связь только через Старика.
– Это было условие не Горелова, а моих подчинённых, чекистов Богданова и Шилова! Ваш Старик был нашим агентом, ваши позиции в окружении штаба ОКДВА «стремились к нулю», поэтому и не было никакого Горелова.
Юшков говорил спокойно, рассматривал свои ногти, или в очередной раз закуривал, или обмахивался газетой.
– Господин полковник, попросите всё же топить поменьше, не продохнуть от жары, вы же не позволите отдёрнуть шторы и проветрить.
Дальнейший разговор об операции «Большой корреспондент» смысла не имел. В деталях по написанным Юшковым бумагам можно будет разобраться позже, хотя уже было понятно, что и это не имеет никакого смысла.
Асакуса слушал Юшкова, сведения от него были ошеломляющие, но он чувствовал себя уже спокойно. Он кликнул охранника и снова попросил водки и закуски.
Выпили молча, было очевидно, что работа на сегодня закончена, и Асакуса встал.
– Господин полковник, надо полагать, с этого дня вы начнете обдумывать, как эту операцию развернуть в обратную сторону? Заметьте, я не употребил слово «провал»! Провал был бы в том случае, если бы операция закончилась в связи с моим уходом в мир иной, а так… готов помочь, в Маньчжурии работает много нашей агентуры. – И без всякого перехода добавил: – А мне бы – бабу!
Асакуса потоптался в дверях: «Крепкий мужичок, всего две недели без накачки, а уже бабу!»
– Будет вам баба!
Глава 9
Утром 2
Первая среда весны – за окном сквозь зябкий, влажный, ещё почти зимний воздух падает снег и тает, не долетев до земли.
Слякоть и ранние рассветные сумерки.
Погода быстро теплела, вот-вот начнутся отвратительные харбинские метели с липким снегом, который, пока будет лететь, смешается с коричнево-серой сладковатой вонючей печной гарью и завалит этим весь город. Наступало самое неприятное время года, которого Асакуса всегда ожидал с тревогой, снова начнёт ныть нога, и от боли будет некуда деваться, но сегодня он чувствовал себя спокойно. Сама богиня Аматэрасу послала ему…
Он смотрел на стоявшего перед ним на столе костяного Фукурокудзю – его вытянутую резную фигурку мудрого старца с неестественно большой, раздутой, как электрическая лампочка, лысой головой, с длинным, выше его самого посохом и привязанной к поясу пустой тыквой-горлянкой. «Фуку» – богатство и изобилие, «року» – счастье, «дзю» – долголетие – это было всё то, чего желала ему мать. Он достался маме от её отца, человека учёного, владельца богатой коллекции часов.
После ранения под Гродековом и вызволения из-под земли молодой поручик Асакуса пролежал месяц в госпитале во Владивостоке и почти на год до полного выздоровления был отпущен домой. Оттуда он и забрал с собой этого доброго окимоно, божка – покровителя учёных, часовщиков и игроков в шахматы.
«Пока Юшков составляет список их агентуры, надо…» Асакуса снял трубку и попросил дежурного срочно найти и вызвать в миссию лейтенанта Коити.
Коити появился к вечеру.
– Разрешите? Извините, господин полковник, я не мог без причин бросить учебный процесс и без лишних вопросов отпроситься у руководства института.
– Понимаю вас, проходите. Вы правы, легенду надо поддерживать, присаживайтесь!
Кэндзи сел и в который раз с удовольствием оглядел кабинет.
– Я вижу, вам тут нравится?
– Да, господин полковник, но особенно ваш окимоно. – И он кивнул на Фукурокудзю.
Асакуса, довольный, хмыкнул:
– Ладно, давайте к делу! Как у вас складываются отношения…
– С Адельбергом-младшим?
– Да!
– Складываются хорошо, он совершеннейший птенец, живёт как у мамы за пазухой…
– У Бога за пазухой, – поправил Асакуса.
– В Бога он не верит, хотя и ходит в церковь, а вот родителей и этого своего, как он считает, деда Тельнова любит очень сильно, и они его. Его семья и есть его Бог!
– Хорошо, это нам на руку. И как у вас с ним?
– Мы видимся нечасто, иногда вдвоём, иногда втроём: он, его девушка Соня Ларсен и я. Говорим обо всём, как все люди нашего возраста, он берёт у меня уроки японского, я у него уроки русского, политика, после того как он расстался с Родзаевским, перестала его интересовать.
– Не высказывается о том, что большевики отобрали у них Родину или что-то в этом духе?
– Нет. Соня иногда о чём-то таком говорит. У неё ведь тётка осталась в Хабаровске, как выяснилось…