Наши крылья растут вместе
Шрифт:
— Мне придется сидеть с тобой в одной тюрьме, и мы можем целоваться чаще.
Они оба рассмеялись, представляя эту сцену. Им грозил пожизненный срок.
Оливия пальцами коснулась крыла самолета, понимая насколько он маленький по сравнению с их Аэрбасом:
— Я кажется знаю, где будет проходить наше необычное свидание.
— Где?
Он задал вопрос, удивив Оливию. Она посмотрела на него, видя лишь только улыбку. Кажется, это она должна его спросить об этом.
— Необычное свидание в небе, — ответила она, — наедине друг с другом.
Даниэль взглянул
— Свидание и правда будет в небе, но необычное оно ни этим.
— А чем? — Она не ожидала что — то другое, ее глаза пристально наблюдали за Даниэлем в ожидании ответа.
— Ты когда — нибудь управляла самолетом?
Оливии показалось, что она ослышалась, слегка качнув головой. Отрицательно. Потому что если она поняла его вопрос правильно, то ответ только один — нет. Дочь капитана никогда не управляла самолетом сама.
Даниэль все еще улыбался, но сейчас казалось, что его улыбка стала шире:
— Наша свидание станет самым необычным, Ливи, потому что ты будешь управлять этим самолетом.
Она бы присела, ноги почти не держали. Но лишь качнувшись назад, она вновь выпрямила спину:
— Ты шутишь? — На ее лице не было намека на улыбку, все во рту пересохло, и она облизнула губы, вспомнив, что они не накрашены. — скинешь меня с неба?
Даниэль засмеялся:
— Я изменил свои желания. В последнее время исполняются лишь странные из них.
— Я никогда не управляла самолетом. Мы разобьемся, — она выдохнула эти слова, закрыв глаза, осознавая какую ответственность он взвалил на ее плечи. Господи, ответственность за двух человек, она переживает, как за пятьсот! Боже, что испытывает каждый раз в рейсах он сам! Она открыла глаза, встречаясь с глазами цвета черного эспрессо. В них полно уверенности, он доверял ей свою жизнь, он открывал ей путь в небо. Управлять самолетом — мечта ее детства… до трагедии с отцом. Сейчас она не могла понять себя, не могла разделить страх от мечты.
— Я же с тобой, — он протянул ей руку, сам разделяя эту границу, — ты дочь пилота, Оливия, ты должна сделать это. Я уверен, что ты получишь массу впечатлений.
Она схватила его за руку, уже получив массу впечатлений от его слов, и он притянул ее ближе к себе, шепча почти в губы:
— Я хочу быть первым мужчиной, который допустит тебя к штурвалу самолета.
— Кажется, быть первым у тебя получается…
Он не дал ей договорить, коснувшись губами ее губ. Стало все равно, что подумают люди, может быть, они не увидят этого, а если увидят… Без разницы, что они увидят. Сейчас не пугала даже тюрьма.
Но Даниэль так же внезапно прервал поцелуй, как и начал, и Оливия застонала, лишившись его губ.
— Впереди нас ждет ночь у меня дома, — он коснулся своим лбом ее лба, — Марк прилетает завтра днем. Но вначале нам надо проводить солнце.
Конечно! Она вспомнила про закат:
— Потрясающе, — ее тихий шепот возбуждал даже больше чем поцелуй, —
— Тогда пойдем в самолет, иначе мы не успеем, — он взял ее за руку и повел к белоснежной Цессне, — чью роль ты хочешь исполнить: капитана или второго пилота?
— Думаю, что два капитана в маленьком самолете — это слишком много.
— Два капитана — это много даже в большом самолете, — он подвел ее к левой двери и помог девушке залезть в самолет, но прежде чем он захлопнул за ней дверь, она прошептала:
— Когда в последний раз ты летал на таком самолете?
Даниэль улыбнулся, видя ее неуверенность. Это нормального явление для первого полета на незнакомом самолете. Оливия прекрасно знала, что он профессионал своего дела, но ей нужны были слова поддержки:
— Ты находишься в надежных руках.
Закрывая дверь, он видел, как она расслабленно выдохнула, пристегиваясь ремнем безопасности. Обойдя самолет, он сел в родное правое кресло пилота.
— О! Это штурвал! — Крикнула она и схватила штурвал руками. Сначала крепко, потом ослабила хватку. На секунду Даниэлю захотелось стать штурвалом, — впервые трогаю его! Это потрясающе!
Он не сразу понял причину ее возбуждение, лишь наблюдая за девушкой. Она напоминала меленького ребенка, которому впервые разрешили порулить детскую машинку на аттракционе. Улыбка не сходила с ее лица, а большие глаза бегло изучали панель перед ней. Она пыталась объять все и сразу, пальцем нежно касаясь кнопок и что — то шепча себе под нос. Другая рука все еще держала штурвал, боясь отпустить:
— Мне нужен чек — лист.
Если бы Даниэль не знал, что она дочь Джона Паркера, то удивился бы ее познаниям. Но сейчас он не обратил на это внимание. Куда интересней было наблюдать за ее возбуждением:
— Справа от тебя.
Он пристегнулся и одел наушники, видя, как она последовала его примеру, касаясь пальцами микрофона:
— Я могу сама выйти на связь с диспетчером?
— Сначала контроль по карте, — напомнил он ей и улыбнулся, видя, как она покорно достала листок.
Каждая кнопка, каждый прибор, каждый рычаг— Даниэль объяснял ей все не углубляясь в подробности. Оливия внимательно следила за его движениями, слегка хмуря брови. Слишком много информации умешала в себе маленькая Цессна. Он включил дисплей и это было просто. Он проверил резервную аккумуляторную батарею в режиме «тест» и это было сложней. Но она пыталась запомнить очередность действий, хотя, уже хотелось взлететь. Но она знала точно — лучше проверить все качественно и по несколько раз:
— Двери? — Спросил он, читая чек — лист.
— Закрыты.
— Закрыты. Ремни?
— Пристегнуты.
— Штурвал? Положение от себя, на себя, лево — право.
Оливия набрала в легкие больше воздуха и снова схватилась за штурвал, слегка надавливая на него от себя. Затем притянула на себя. Потом отклонила влево и вправо. Все было просто, как в машине. Но все было сложно— это самолет и пока он стоит на земле, он имеет сходство, но как только поднимется в небо, он станет особенным.