Наши крылья растут вместе

Шерри Ана

От неожиданного высказывания подруги, Оливия закрыла рот рукой, чтобы приглушить смех. Она не понимала откуда у Нины такая неприязнь к пилотам, но ее слова попали прямо в точку. Про Джека Арчера именно так и можно было сказать:

— Так зачем ты с ним связалась?

— Я была пьяная.

— Жаль, я думала у вас любовь.

Нина удивленно уставилась на нее:

— Ты что! Какая любовь? Пилоты вообще лишены этого чувства, у них срабатывает только инстинкт выживания и размножения.

Если бы Оливия не стояла, прислонившись к

стенке, то упала бы.

— Но Шон и Дженнет… — Она не договорила, потому что Нина тут же вставила свой комментарий.

— Она держит его на цепи, как настоящего кобеля.

Девушки рассмеялись. Оливия и забыла, что в ее салоне сидит пассажир, который, видимо тоже относился к числу таких мужчин, хотя и не был пилотом.

— Но не все пилоты похотливые кобели, Нина. Я знала человека, который был предан семье всю жизнь, несмотря на то, что был капитаном и был очень видным мужчиной, — Оливия резко перестала смеяться, потупив взгляд голубых глаз в пол и Нина заметила в них тоску, — просто тебе попадались не те мужчины, — продолжила девушка, поднимая затуманенный взгляд, — просто не те.

— Не знаю, — пожала плечами подруга, — возможно. Вот что ты думаешь про наших пилотов? Про Даниэля и Марка.

Что она думала о Даниэле? Она старалась не думать о нем.

— Я их мало знаю, Нина, но думаю, они больше любят свою работу. И мне кажется, даже если мы с тобой войдем к ним в одном нижнем белье, они не заметят. Даниэль точно.

Нет, он может и заметит, но выставит ее вон, что бы она не мешала ему работать.

— Давай проведем эксперимент! — Воскликнула Нина, — ты расстегнешь блузку как можно шире, — она поправила свою не маленькую грудь руками, — принесешь им кофе и посмотришь на реакцию Даниэля. Если его взгляд скользнет в твой шикарный вырез, то ты, дорогая, будешь должна меня пригласить на ужин.

Оливия вновь засмеялась, представив эту картину. Безумие какое — то. Почему она должна идти к нему и показывать свой «шикарный вырез»? Хотя… Если она так и сделает, то выиграет и ужин ей должна будет Нина. Даниэль никогда не поведется на такое, она была уверена— сегодня он особенно зол на нее. Она уверенна в выигрыше на сто процентов.

— Я согласна, — хохоча, произнесла Оливия, — начинай готовить ужин.

— Я выиграю, — кивнула Нина, — вот увидишь, все пилоты кобели и ты сейчас это докажешь.

Безумству не было предела. Они прошли через салон Оливии, и она вновь ощутила на себе пристальный взгляд Боба. Она не стала оборачиваться, что бы он понял ее игнорирование. Зайдя в туалет, находящийся возле кабины пилотов, Оливия посмотрела на себя в зеркало, пальцами растягивая верхнюю пуговицу на белой блузке.

— Ты что! — Воскликнула Нина и от этого крика девушка вздрогнула.

Что было ни так? Слишком открыто? Она вновь посмотрела на себя в зеркало, понимая, что практически ничего не видно.

Нина закатила глаза, хмурясь и качая головой:

— Ты монашка? — Она пальцами расстегнула целых четыре

пуговицы на блузке подруги и Оливия побледнела, видя себя в зеркале. О, боги! Если бы ее видели преподаватели в колледже "Arabia Airline" они бы ослепли. И ее уволили. Теперь груди девушки была ели скрыты. Они холмами выступали, стянутые кружевным белым бюстгальтером, кружева которого виднелись из распахнутой белой блузки.

— Я так не пойду, — было уже не смешно. — это вульгарно.

— Ты же говоришь, что есть мужики не кобели и Даниэль один из них, то докажи. Кажется, ты вообще говорила про то, чтобы зайти к ним в нижнем белье.

Да, она так говорила, но видя себя сейчас в зеркале, она готова была забрать свои слова обратно. Лишь только гордость не позволила отступить назад. Гордость и уверенность, что Даниэль даже не посмотрит в ее сторону.

— Стой здесь, — Нина ушла и оставшись одна, Оливия вновь посмотрела на себя. Было красиво, эротично, сексуально. Но ни в самолете. Ни в авиакомпании "Arabia Airline". Ни в кабине пилотов.

Она провела рукой по коже, медленно спускаясь к левой груди и слегка отодвинув бюстгальтер, коснулась светлого шрама. Он портил всю красоту. Как хорошо, что он скрыт. Никому не приятно смотреть на дефекты тела. Этот шрам на теле стал символом шрама на душе.

— Вот и я, — Нина держала поднос с кофе, — улыбайся и неси.

— Я же им только что носила кофе.

— Ничего. Сегодня тяжелый полет. Пусть много пьют.

Оливия вышла из туалета, и Нина сунула ей в руки поднос, затем поправила вырез, еще больше открывая его:

— Что ты делаешь? Я и так почти голая. Если кто увидит, меня уволят.

Нина подтолкнула девушку к двери в кабину пилотов и нажала код:

— Никто не увидит. Улыбайся, Оливия.

Марк заполнял бортовой журнал, полностью увлеченный этим занятием. Даниэль, переговорив с диспетчером, снял наушники и посмотрел на показания датчиков.

— Мальчики, мы принесли вам кофе.

Голос Нины заставил Марка оторваться от своего занятия. Но внимание Даниэля было полностью занято работой.

Нина подтолкнула Оливию, и та, улыбаясь, видя на себе ошарашенный взгляд второго пилота, подошла с подносом к Даниэлю.

— Ты только что приносила нам его, — произнес он, крутя кнопку на панели управления.

Она молилась, что бы он так и дальше продолжал не обращать внимание на нее. Это было так свойственно ему. Хоть бы диспетчер вышел на связь.

Она наклонилась чуть ближе и в это время он повернулся к ней, встречаясь с ней взглядом.

Она так испуганно на него смотрела, можно подумать, что она не ожидала, что он вообще посмотрит в ее сторону. Улыбки уже не было на ее губах. Но зато на них была помада, которую ему всегда хотелось стереть. Она портила настоящий цвет ее розовых губ. Девушка стояла так близко, наклонившись к нему, что это привело его в замешательство. Что она задумала?