Наши любимые дни
Шрифт:
— Почему я так волнуюсь? — спросила она, ее голос был приглушен моей рубашкой.
— В свой первый полет я тоже испугался. Это абсолютно нормально, — ответил я. Вообще-то, в свой первый полет меня тошнило, но я не собирался ей про это рассказывать, чтобы не натолкнуть на ту же мысль. Я пальцами выводил успокаивающие круги на ее спине, а она мертвой хваткой вцепилась в мою руку. Когда самолет начал взлетать, в руке уже практически потерялась чувствительность.
— Мы взлетели, взлетели, — произнес я, после того как самолет выровнялся.
—
— Не советую смотреть в окно, — сказал я и опустил шторку.
— Вероятно, это разумно, — ответила она, одаривая меня неуверенной улыбкой.
— Ты в порядке? — я откинул ее волосы назад.
Она сжала губы вместе:
— Думаю да.
Она надела наушники и закрыла глаза, поэтому я взял ее ридер, чтобы дочитать книгу, которую начал за день до этого. Мне, возможно, следовало бы купить свою электронную книгу, но забирать ее было намного веселее. К тому же тогда нам бы пришлось покупать по одному экземпляру каждой книги. У Тейлор была фантастическая привычка, как только она заканчивала читать понравившуюся книгу, она делилась ею со мной.
Наш первый полет до Ла-Гуардия7 был коротким, и я разбудил ее, когда мы должны были приземляться.
— Я не могу поверить, что уснула, — она зевнула. — Надеюсь, так будет и во время нашего перелета в Даллас, тогда я не буду все время нервничать, что я в ловушке в летающей жестянке.
Я рассмеялся и поцеловал ее в щеку.
* * *
Когда мы приземлились в Далласе, солнце уже зашло, и мы оба были так голодны, что запросто могли проглотить салон арендованной машины.
— Где бы ты хотела поесть? — спросил я, и Тейлор одарила меня взглядом, который был мне хорошо знаком.
— Понял. Все что угодно, главное поблизости и быстро и с вегетарианскими блюдами.
Она кивнула и потянулась, вытянув руки вверх над головой.
Я съехал с автострады, и мы наткнулись на один сетевых мексиканских ресторанчиков, где не берут плату за дополнительную порцию гуакамоле8. Тейлор жадно проглотила свою сырную кесадилью и, не особо скрываясь, потихоньку начала таскать мой рис, пока я не подвинул свою тарелку к ней. Мой буррито был размером с руку, но мне все же удалось с ним справиться.
— О боже, я не хочу двигаться, — выдала Тейлор, откинувшись на спинку сиденья.
— Знаю, — проговорил я, положив руки на живот. Наверное, потом я буду жалеть об этом, но прямо сейчас я был счастлив.
— Это не странно, вернуться назад? — спросила она, проведя рукой по моей голове. Мои волосы стали немного длинными. Это сводило меня с ума. Мне нужно снова их подстричь.
— Не без этого. Но, с другой стороны, почему нет? Я не знаю, имеет ли это какой-то смысл. Так или иначе, я рад, что ты здесь со мной.
Ее улыбка была ослепительной, и мне безумно захотелось ее поцеловать. Если бы я только мог шевелиться.
Мы просидели в кабинке, пока оба не оказались
— Здесь так жарко. Никак не могу свыкнуться с этим, — сказала она. Закрывая глаза и вздыхая, она выглядела такой красивой, что мое сердце практически остановилось. Даже спустя десятилетия она по-прежнему будет так на меня влиять. Поднялся ветер, принося с собой запахи дома. Мэн пах остротой и свежестью из-за океана. Техас был другим, но было здорово вернуться.
* * *
Поскольку в Уайли не было хороших мест, мы остановились в отеле в Далласе. Я забронировал один из самых хороших номеров. В нем был джакузи, и когда Тейлор увидела его, она скинула туфли и запрыгнула внутрь.
— Ничего себе, эта ванная огромна. Мы могли бы сидеть здесь вдвоем.
Я стянул кроссовки и забрался к ней, сев так, чтобы ее ноги оказались на моих коленях.
— Есть только одна проблема, — я изобразил серьезное лицо.
— Какая?
— Мы оба одеты, — ответил я и подмигнул.
Она в ответ ущипнула меня за нос, из-за чего я вскрикнул.
— Ну, ты же знаешь, что ситуация может измениться, — сказала она, выбираясь из ванной. Что она делает?
— Дай мне две секунды, — она выскочила из комнаты. Что за черт? Мы действовали осторожно с тех пор, как она сделала тату, которая наконец-то зажила.
Тейлор вернулась в комнату со своим телефоном. Она что-то нажала, а потом положила его на раковину. Из телефона полилась музыка. Это была одна из наших песен.
— ‘C’est la Mort’, — сказал я.
— ‘C’est la Mort’, — повторила она.
— Чего бы ты хотела? — спросил я. Она сказала мне, и я был очень шокирован. Это была последняя песня, которую я думал, она выберет. Она негативно восприняла мой шок.
— Что? Не знаешь? Недостаточно круто для тебя?
Мне пришлось отвести взгляд от нее на секунду, чтобы взять себя в руки. Эта песня имела особое значение для меня, и я не знаю почему. Это шло откуда-то из глубины, где жила моя душа и дергала за струны. Я знал, что если попытаюсь спеть для нее эту песню, то могу ее не закончить, поэтому я просто наиграл мелодию, она была так прекрасна, что моим пальцам было больно.
— За пение надо платить отдельно, — сказал я ей, закончив. На ее лице было такое выражение, словно она не знала, что со мной делать. Мне вроде как понравилось это.
— Ты танцуешь, играешь на гитаре. Господи, Хантер чего ты не умеешь делать? — Она никогда не узнает.
— Я во многом хорош. Если хочешь, подойди сюда, и я продемонстрирую тебе больше, — я положил свою гитару обратно в чехол, ожидая ее реакции. Что-то промелькнуло на ее лице, что заставило меня подумать, может быть, она хотела меня так же, как и я ее. Может быть.