Наши люди
Шрифт:
– - Расскажите про ваше американское поместье.
– - Это шесть гектаров земли к северу от Нью-Йорка, в двух часах езды, в горах -- рядом с городом Хадсон. Я купил здание бывшей консерватории и в концертных залах устроил мастерские. Я там теперь живу -- устал от Нью-Йорка, от шума.
– - Вы могли б там жить как в башне из слоновой кости. Но вам дома не сидится, вы в разъездах. Вам так нужны встряски?
– - Зачем я везде летаю? Приходится! Несмотря на кризис последних лет в искусстве, у меня много контрактов с галереями. И они, зная мою нелюбовь к суете, специально оговорили в контрактах, что я должен лично присутствовать на вернисажах. Конечно, они оплачивают билеты и отели, еду -- все высшего класса --
– - Но когда вы в поместье, то уж там-то сидите в уединении?
– - Нет. У меня там часто собираются ведущие американские, немецкие, английские ученые. Мы с ними обсуждаем проблемы психологии, нейрохирургии, пытаемся добраться до тайны творчества. Проводим за столом бессонные ночи. Это и утомительно, и интересно.
Меня там часто навещают друзья и подолгу живут -- места хватает. Володя Буковский у меня бывает. Из Петербурга часто приезжает друг юности Владимир Иванов -- он теперь священник. (Володя, кстати, большой специалист по русской средневековой иконе.) Часто посещает поэт Костя Кузьминский -- тоже друг юности. Сейчас у меня живет один из моих учеников -- Юрий Иванов. Много народу и много друзей живет у меня. Приезжают из России мои друзья "афганцы", они моложе меня, но мы с ними тесно повязаны тем же Афганистаном. Я легко схожусь с людьми, если они близки мне по духу, и тогда кажется, что духовное братство длилось десятилетиями. Так что мне трудно делить друзей на новых и старых. Если я кого-то полюбил, то он мне сразу как старый друг.
– - Вы вот в Москве купили щенка бладхаунда. И что, повезете его с собой? Отчего было в Америке не купить?
– - У меня дома семь собак, так что это будет восьмая. Два неаполитанских мастифа, бостонский терьер, шарпей, мопс, их я там купил. А бультерьера и французского бульдога из Москвы привез, они тут дешевле. Все мои собаки живут в поместье. Великих хлопот на природе с собаками нет. Вот только с неаполитанскими мастифами, естественно, приходится возиться. Но за ними следит специальный человек.
Мне тут в Москве всегда так грустно от шума и сутолоки, от интервью, я от этого рвусь на Птичий рынок: животные восстанавливают мое душевное равновесие. Когда покупаю собак, конечно, смотрю родословные. Я довольно неплохо разбираюсь в собаках... Париж, он опять центр искусств...
– - Интересно, зачем вы переехали из Франции в Америку?
– - Я десять лет прожил в Париже и очень его люблю, но терпеть не могу парижан. Русским вообще трудно контактировать с французами, хотя те и приветливые, может, даже чересчур. Мне легче с американцами, они русским ближе по характеру. К тому же Нью-Йорк -- один из самых красивых городов мира. После него Париж кажется таким маленьким, интимным...
– - То есть вы туда перебрались по житейским причинам или все-таки больше из-за работы?
– - Все-таки больше из-за искусства. Нью-Йорк в то время был столицей искусств. Правда, теперь опять она возвращается обратно в Париж. Там очень много всего происходит. Парижская FIAC -- самая серьезная в мире ярмарка современного искусства. Хочешь не хочешь, а приходится бывать в Париже постоянно... Я с французами начинаю интересные проекты. Они мне за символическую цену продали один монастырь на Луаре, с тем чтоб я там создал центр искусств. Там будут проводиться выставки, конференции, концерты.
– - Нью-Йорк -- он почему перестает быть столицей искусств, вы как думаете?
– - Отчасти это из-за
Как вздуваются цены? Вот Лео Кастелли, крупнейший деятель рынка искусств. Да, это он сделал суперзвезд из Энди Уорхола, Раушенберга, Тома Вессельмана. И Джасперса Джонса, которого я очень люблю. Потом, когда немного иссякли таланты, Кастелли продолжал гнуть ту же линию. Я восхищаюсь этим человеком -- он великий психолог! Он заставляет этих несчастных нуворишей покупать все что угодно, всякую дрянь. Баночки с дерьмом уходят с аукциона за десятки тысяч долларов, их выставляют крупнейшие галереи! Один из таких авторов фотографируется на фоне туалета -- это как бы его мастерская. Кто купит такую банку, сразу попадает в high society, или, как его Иосиф Бродский называл, "х.. сосати". А кто это дерьмо не ценит, тот, значит, не дорос. Голое платье короля! Я это понятие даже ввел в искусствоведение. "Дерьма не стоит" -- забудьте эту поговорку. Вот сейчас такая баночка на "Сотбис" стоит от шестидесяти пяти до восьмидесяти тысяч долларов.
– - А большая банка-то?
– - Маленькая! В том-то все и дело. Граммов на сто. ...А свободы творчества все нет
– - Да... А серьезное искусство продавать трудно. Вот Эрнст Неизвестный мне говорил, что сам не знает, как держится на плаву.
– - Да-да, именно так. Галерейщики заинтересованы в том, чтобы купить за копейку, а продать за сто рублей. Но нам приходится с ними работать.
– - То есть они вас, конечно, грабят. Но, по крайней мере, можете вы сказать, что занимаетесь тем, чем хотите, и делаете все, что хотите, что вы свободны -- в работе, в жизни?
– - Нет, конечно, это далеко не так... Не всегда в моем творчестве я могу делать то, чего бы мне хотелось. Ведь я повязан многими контрактами. Я выполняю вещи в рамках программы той галереи, которая мне заказала ряд работ. Уже это одно говорит о небольшой свободе творчества. Но если выполнять заказы честно и с душой... Это единственное, что меня поддерживает... в добродушной форме. А зачастую мне приходится так же, как в России, работать в стол.
– - То есть такого нет, что вот поставил Шемякин свою подпись под картиной -- и ее с руками отрывают?
– - Нет... Серьезные поиски, которыми я занимаюсь и в области живописи, и в области скульптуры, к сожалению, пока малопонятны, как говорится, широким слоям населения. Галерейщиков эти вещи явно не устраивают. Никакого коммерческого успеха с теми моими работами, которые французы называют sophistique, не предвидится.
– - Не ожидал от вас такого услышать...
– - Это продолжение мучений всех тех серьезных художников, которые ведут нескончаемый поиск. Я эти работы, которые американские галерейщики отказываются выставлять, складываю. Иногда публикую. Вот Общество американских нейрохирургов выпустило книгу "Метафизическая голова". В предисловии к ней известный ученый доктор Летчер написал: "Работы Шемякина помогли мне найти ответы на те вопросы в области нейрохирургии, которые я долгие годы не мог разрешить".