Наши за границей. Где апельсины зреют
Шрифт:
– Иван Кондратьев Конурин, петербургский второй гильдии… – подхватил Конурин.
Последовали рукопожатия. Незнакомец отрекомендовался Капитоном Васильевичем и пробормотал и какую-то фамилию, которую никто не расслышал.
– Путешествуете для своего удовольствия? – спрашивала его Глафира Семеновна, кокетливо играя своими несколько заплывшими от жиру глазками.
– Нет-с, отдыхать приехали. Мы еще с декабря здесь.
– Ах, даже с декабря! Скажите… Я читала, что здесь совсем не бывает зимы.
– Ни боже мой… Вот все в такой же препорции,
– То есть как это «пошлют»? – задала вопрос Глафира Семеновна. – Вы здесь служите?
Элегантный бакенбардист несколько смешался.
– То есть как это? Нет-с… Я для своего удовольствия… Пур… Как бы это сказать?.. Пур плезир [33] – и больше ничего… Мы сами по себе… – отвечал он наконец. – А ведь иногда по вечерам мало ли куда случится сбегать! Так я даже и в декабре в пиджаке, ежели на спешку…
33
Ради удовольствия.
– Неужто здесь зимой и на санях не ездили? – спросил в свою очередь Конурин.
– Да как же ездить-то, ежели и снегу не было.
– Скажи на милость, какая держава! И зимой снегу не бывает.
– Иван Кондратьич, да ведь и у нас в Крыму никогда на санях не ездят.
– Ну а эти пальмы, апельсинные деревья даже и в декабре были зеленые и с листьями? – допытывался Николай Иванович у бакенбардиста.
– Точь-в-точь в том же направлении. Так же вот выйдешь в полдень на берег, так солнце так спину и припекает. Точь-в-точь…
– Господи, какой благодатный климат! Даже и не верится… – вздохнула Глафира Семеновна.
– По пятаку розы на бульваре продавали в декабре, так чего же вам еще! Купишь за медный пятак розу на бульваре – и поднесешь барышне. Помилуйте, мы уж здесь не в первый раз по зимам… Мы третий год по зимам здесь существуем, – рассказывал бакенбардист. – Зиму здесь, а на лето в Петербург.
– Ах, вы тоже из Петербурга?
– Из Петербурга-с.
– А вы чем же там занимаетесь? – начал Николай Иванович. – Служите? Чиновник?
– Нет-с, я сам по себе.
– Стало быть, торгуете? Может быть, также купец, наш брат Исакий?
– Да разное-с… Всякие у меня дела, – уклончиво отвечал бакенбардист.
Ивановы и Конурин стали подниматься по лестнице на набережную. Бакенбардист следовал за ними.
– Очень приятно, очень приятно встретиться с русским человеком за границей, – повторяла Глафира Семеновна. – А то вот мы прожили в Берлине, в Париже – и ни одного русского.
– Ну а в здешних палестинах много русских проживает, – сказал бакенбардист.
– Да что вы! А мы вот вас первого… Впрочем, мы только сегодня приехали. Вы где здесь в Ницце остановившись? В какой гостинице?
– Я не в Ницце-с… Я в Монте-Карло. Это верст двадцать пять отсюда по железной дороге. На манер как бы из Петербурга в Павловск съездить. А сюда я приехал по одному делу.
– Как город-то, где вы живете? – допытывался Николай Иванович.
– Монте-Карло.
– Монте-Карло… Не слыхал, не слыхал про такой город.
– Что вы! Помилуйте! Да разве можно не слышать! Из-за Монте-Карло-то все господа в здешние места и стремятся. Это самый-то вертеп здешнего круга и есть… Жупел, даже можно сказать. Там в рулетку господа играют.
– В рулетку? слышал, слышал! А только я не знал, что это так называется! – воскликнул Николай Иванович. – Помилуйте, из-за этой самой рулетки жены моей двоюродный брат, весь оборвавшись, в Петербург приехал, а три тысячи рублей с собой взял, да пять тысяч ему потом выслали. Так вот она, рулетка-то! Надо съездить и посмотреть.
– Непременно надо-с, – поддакнул бакенбардист. – Это самое, что здесь есть по части первого сорта, самое, что на отличку…
– Так как же город-то называется?
– Монте-Карло, – подсказала мужу Глафира Семеновна. – Удивляюсь я, как ты этого не знаешь! Я так сколько раз в книгах читала и про Монте-Карло, и про рулетку и все это отлично знаю.
– Отчего же ты мне ничего не сказала, когда мы сюда ехали?
– Да просто забыла. Кто с образованием и читает, тот не может не знать рулетки и Монте-Карло.
– Съездите, съездите, побывайте там разок… Любопытно… – говорил бакенбардист и тотчас же прибавил: – Да уж кто один раз съездит и попытает счастье в эту самую вертушку, того потянет и во второй, и в третий, и в четвертый раз туда. Так и будете сновать по знакомой дорожке.
Шаг за шагом они прошли всю часть бульвара, называемую Jette Promenade, и уже шли по Promenade des Anglais [34] , где сосредоточена вся гуляющая публика.
VIII
– Здесь, в Ницце и в окрестных городах, по берегу страсть что русских живет! – рассказывал Капитон Васильевич, важно расправляя свои бакенбарды. – Некоторые из аристократов или из богатого купечества и банкирства даже свои собственные виллы имеют. Кто всю зиму живет, кто в январе, после Рождества, приезжает.
34
Английская набережная.
– Вилы? – удивленно выпучил глаза Конурин. – А зачем им вилы эти самые?..
– Иван Кондратьич, не конфузьте себя, – дернула его за рукав Глафира Семеновна. – Ведь вилла – это дом, дача!
– Дача? Тьфу! А я-то слушаю… Думаю: на что им вилы? Я думал, железные вилы, вот что для навоза и для соломы…
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Капитон Васильевич. – Этот анекдот надо будет нашему гувернеру рассказать, как вы дачу за железные вилы приняли, а он пусть графу расскажет. Вилла – по-здешнему дача.