Наши знакомые
Шрифт:
— Но ведь это бессмысленно. Вы можете меня вызвать повесткой.
Военный улыбнулся и подошел к окну.
— Послушайте, товарищ, — начал опять Скворцов и, как-то очень мелко ступая, тоже подошел к окну, но в эту секунду военный с винтовкой сказал, что машина прибыла. Скворцов замер.
— Собирайтесь! — приказали ему.
Дворник поднял чемоданы.
Пока он укладывал в узелок кружку, полотенце, мыло и подушечку, военный разговаривал с Антониной. Она стояла перед ним очень бледная, руки ее были тяжело
— Можете попрощаться, — сказал военный, отворачиваясь. Скворцов подошел к ней. Она глядела на него в упор. Он обнял ее одной рукой — очень красиво и удобно. Она вывернулась и отошла.
— Я только сынишку поцелую, — сказал он.
Он пошел за ширму и появился оттуда с влажными глазами.
— Что ж ты, — сказал он ей размягченным голосом, — так и не попрощаешься со мной?
Антонина молчала.
Скворцов усмехнулся и пожал руку Пал Палычу.
— До свиданья, дорогой, — говорил он, — поручаю вам ребенка. Мало ли что…
Но в тюрьме развязность покинула его. Камера была большая, человек на пятнадцать. Скворцов вошел, огляделся. Все спали, не спал лишь один бородатый старик. Старик посмотрел на него внимательно. Скворцов сел. Его вдруг затошнило. Он трезвел и вздыхал до утра. Потом он спохватился — пора было думать, надо было спасаться, с минуты на минуту могли вызвать к следователю. Торопясь и волнуясь, он стал придумывать причины — одну другой благороднее, одну другой красивее, чтобы поразить следователя.
Камера просыпалась: люди чесались, харкали, курили. Кто-то ударил Скворцова ногой в зад. Он обернулся с яростью, но сразу же присмирел и сделал просто удивленное лицо.
В десять часов его вызвали на допрос. Он приготовился и знал, что сказать. Могли не совпасть лишь сроки, но разве пришло бы следователю в голову проверять сроки? На всякий случай он приготовил себя ко всему: к очной ставке с Барабухой, к слезам Антонины…
Но с первой же минуты он растерялся. Его повели не к тому следователю, который был у него ночью. Его провели мимо него и дальше по коридору. Тот следователь проводил его глазами и опять наклонился над бумагами. Скворцов забеспокоился: он уже привык к мысли, что его будет допрашивать именно этот, а не другой следователь. Потом он прочел вывеску «Начальник» и испугался.
Сначала разговор был обычным: сколько лет, место работы, семейное положение. Следователь был немолод, и это тоже беспокоило Скворцова. Он все время терялся и ждал подвоха — что вот, например, откроется потайная дверь в стене. Но дверь не открывалась, а следователь все писал, не глядя на Скворцова.
Скворцов попросил разрешения закурить. Следователь вскинул на него внимательные светлые глаза и не позволил. Скворцов пожал плечами, спрятал портсигар в карман, вздохнул. Когда следователь спросил о контрабанде, Скворцов сказал:
— Да, вполне, — и опустил
— Что «вполне»? — несколько раздраженно спросил следователь.
— Вполне признаю, вполне… — Скворцов выжидающе помолчал. Ему казалось, что следователь спросит о причинах или удивится признанию, и тогда он, Скворцов, расскажет то, что так хорошо придумал ночью. Но следователь не спрашивал ни о чем, он торопливо писал.
— Так, — сказал следователь, — меня интересует кокаин.
Скворцов ответил, суетливо вспоминая подробности, и говорил до тех пор, пока следователь не остановил его жестом. Кончив писать, следователь позвонил.
— Уведите, — сказал он вошедшему милиционеру.
— Товарищ начальник, — начал Скворцов, — я должен…
Он долго и униженно бормотал что-то о жене, о себе, о ребенке. Милиционер стоял у двери. Скворцов, говоря, оглянулся на него, потом подошел поближе к столу, взял в руки пепельницу и начал ее вертеть в пальцах. Он говорил быстро, поглядывая на сухие руки следователя, и говорил все быстрее, глотая окончания фраз, слов. Но внезапно испугался, что следователь не понимает, и начал говорить медленно, раздельно, внятно. Следователь встал, Скворцов опять заторопился. «Не слушает, — с ужасом думал он, — ничего не слушает!»
— В чем же все-таки дело? — спросил следователь. — Из-за нее вы все это устраивали? Она вас принуждала?
— Да, — с отчаянием сказал Скворцов.
— А до знакомства с вашей женой вы контрабандой не занимались?
— Нет.
— И не пробовали?
— Так, ерунда была, — на всякий случай сказал Скворцов, — но только форменная ерунда… Духов склянку привез для девочки для одной, чулки.
— Для кого?
— Да для одной девочки.
— Где она живет?
— На Обводном.
— Номер дома?
— Я номера не помню, но показать могу… Она там раньше жила.
— Только не врать, — с раздражением в голосе сказал следователь, — поняли?
— Понял, — сказал Скворцов, — но, товарищ начальник, я это раньше делал так, случайно. Это случай был. А сейчас все через нее.
— Что через нее?
— Контрабанда.
Следователь помолчал, потом вынул из ящика лист бумаги и протянул его Скворцову.
— Сядьте рядом в комнате и все напишите, — сказал он, — чтобы было коротко и ясно…
Когда Скворцова через час вызвали в кабинет начальника, там сидел бледный, заросший бородой Барабуха. У Скворцова пересохло во рту. Следователь быстро что-то записывал. Дописав, он взял написанное Скворцовым и быстро прочел.
— Так, — сказал он, — сядьте.
Скворцов сел.
— А вот Барабуха утверждает, — сказал следователь, — что контрабандой вы торговали исключительно для собственного удовольствия. Верно это или неверно?
— Неверно.
— Верно! — крикнул Барабуха. — Что врешь?