Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант)

Рыбаков Вячеслав Михайлович

– Я раком ставил мадонну Литта! Но чем она уж так знаменита - в упор не въехал! Скажи, друган: на кой нам этот поповский дурман?

У Бабцева едва не отвисла челюсть. Потом он вспомнил, что, пытаясь по-свойски говорить с майором на простом языке, буквально начал с фразы “чего-то я не въезжаю” - и передернулся, точно ему за шиворот плеснули щелочью. Он встал и молча пошел дальше по проспекту.

Их поселили в лучшей гостинице городка, которая в своем роде тоже была памятником: сделана в форме первого спутника. Посреди - ядро главного корпуса, по сторонам - четыре растопыренные крыла, как антенны, в свое время пищавшие из космоса свое показушное “бип-бип”.

Бабцев подошел к гостинице уже чуть ли не ночью, вполне теперь осознавая, что несколько переоценил свои силы, решив проделать весь этот путь на своих двоих. День выдался тяжкий, а под занавес - еще и этакий марш-бросок. Но из разрозненных впечатлений, из вороха, похожего на тяжелую кучу мокрых старых газет, именно благодаря этому броску высовывался теперь солнечный хвостик действительно ценной, действительно сулящей прорыв информации….

В тихом холле гостиницы на диванчике смиренно сидел один-единственный человек, рассеянно почитывая, как ни странно, “Коммерсант”. Но при виде вошедшего с лестницы Бабцева он сложил газету пополам, небрежно отложил ее, поднялся и шагнул Бабцеву навстречу.

Человек был в штатском, невысок, коренаст. Покатые плечи непоказного рукопашного бойца. Матерое лицо с коричневой дубленой кожей. Короткая современная стрижка, черные, как антрацит, волосы пего поседели. Он шел к Бабцеву неторопливо и целеустремленно и смотрел ему прямо в лицо немигающими глазами, и было очевидно: он идет именно к нему, точно зная, кто перед ним, стало быть, он сидел тут, ожидая именно его. Бабцев ощутил неприятный холод в животе. Началось…

“Аусвайс?” - успел иронично подумать он, стараясь хоть так подбодрить себя. От противного.

– Добрый вечер, Валентин Витальевич, - сказал седой

– Добрый вечер, - ответил Бабцев и, все еще чувствуя неприятный осадок от своей дурацкой попытки говорить с майором запросто, светски осведомился: - С кем имею честь?

Церемонность Бабцева, похоже, седого нисколько не удивила. Он сделал приглашающий жест в сторону диванчика, на котором еще шуршала, расправляя складки, поспешно сложенная газета.

– Я Заварихин, - сказал он.
– Анатолий Заварихин.

– Просто Анатолий?

Седой усмехнулся.

– Прошу вас, давайте присядем. Мне бы, Валентин Витальевич, хотелось перекинуться с вами парой-тройкой слов.

– В таком случае и я только Валентин, - сказал Бабцев.

– Замечательно.

Они уселись. Бабцев выжидательно смотрел в лицо Заварихину. Заварихин задумчиво поджал коричневые узкие губы - видимо, подбирал начальные слова. Слегка боднул головой, решившись, и начал:

– Вообще-то у меня нет никаких официальных полномочий, и поэтому вы в полном праве не отвечать ни на один мой вопрос, Валентин.

Бабцев сразу попытался взять инициативу.

– Вообще-то в демократических странах так зачитывают права при аресте, Анатолий. Это что, арест?

– Господь с вами, Валентин. Что за странная мысль. Просто я стараюсь прояснить ситуацию. Я о вас знаю, а вы обо мне не знаете ничего. Я уже несколько лет как человек совершенно штатский и всего-то лишь занимаю один из руководящих постов в охранной службе фирмы “Полдень”.

– Ах, вот как, - сказал Бабцев.
– Какую же опасность я представляю для фирмы “Полдень”?

– Ни малейшей, - улыбнулся Заварихин.

Это прозвучало как оскорбление.

– Тогда в чем дело? Скажу вам откровенно, Анатолий, день был очень тяжелый, я устал.

– Понимаю и постараюсь вас не задержать. Короткая

беседа единомышленников.

– Единомышленников?

– Преступников мы же не любим в одинаковой степени, правда? Убийц, воров…

Вот куда он клонит, подумал Бабцев. И сразу встал в боевую стойку:

– Убийцей и вором можно объявить кого угодно.

– Я никого не собираюсь объявлять преступником, они сами себя объявляют, своими действиями. Не ощетинивайтесь так сразу, Валентин. Я ж не выдачи Закаева от вас требую.

– Шутка юмора, - констатировал Бабцев.

– Она, - примирительно ответил Заварихин.
– Так вот. У вас есть давний друг - Семен Кармаданов.

Бабцев вздрогнул.

– В последние годы ваша дружба несколько охладела, но все равно я не могу себе представить, что, если бы вашему другу грозила какая-то опасность, вы отказались бы ему помочь.

– Почему вы вспомнили о Кармаданове?
– осторожно осведомился Бабцев.
– Мы довольно давно не общались…

– Ну, полно, Валентин, - сказал Заварихин.
– Ваша последняя статья на предмет ракетно-космических злоупотреблений навеяна информацией, которую вы получили от Кармаданова.

Бабцеву стало нехорошо.

– Что с Семеном?
– глухо спросил он.

– К счастью, повторяю, ничего. Ни с ним, ни с его семьей…

– С семьей? Да что вы несете такое?!

– Понимаете, нам очень нужно узнать, где произошла утечка. Текст вашей статьи вполне корректен, но скажите откровенно: не могли вы где-то, по дружбе или по служебной необходимости, обмолвиться о том, от кого получили информацию о финансовых неясностях в “Полудне”?

Бабцев сразу вспомнил: этот самый вопрос ему как бы невзначай задавал по телефону сам Семка. Когда звонил поздравить со статьей. Но голос у него был вполне нормальный, и ни о каких неприятностях он не сказал. Наоборот, поздравил. Поздравил! Поблагодарил!

Значит, никаких неприятностей у него на тот момент не было. Значит, эти еще только хотят ему их устроить. И пытаются как-то втянуть его, Бабцева…

Заварихин спокойно смотрел ему в глаза. Ждал. Это был явный шантаж.

– Во-первых, ничего о грозящих Семену опасностях я не знаю, - спокойно и размеренно ответил Бабцев.
– Ваше голословное утверждение для меня ничего не значит. Это называется: брать на понт, но меня на понт не взять, Анатолий, я тертый. Во-вторых, Семен никаких материалов мне не предоставлял, и моя последняя статья основана на совершенно иных источниках, раскрыть которые я соглашусь только по решению суда. Наконец, в-третьих, я подозреваю, что опасность для моего друга - это как раз вы.

Он встал.

– Спокойной ночи, - сказал он.

Заварихин вздохнул.

– Подождите, - сказал он. Вынул из кармана маленький плейер. Тронул кнопку - и Бабцев, уже собравшийся уйти, напряженно замер, потому что в ватной тишине холла раздался совершенно натуральный, будто Семка стоял тут же, в двух шагах, голос Кармаданова:

– Валька, я по телефону не мог, а подскочить к тебе тем более не мог… На меня после той статьи наехали всерьез, а мужик, с которым ты сейчас говоришь, нас с дочкой спас. Можешь ему верить. Увидимся - расскажу подробней, но я уже не в Москве. Понимаешь, исполнителей задержали, но откуда потянулось - через них не узнать, а это очень важно. Мне ты толком не ответил, ладно - впопыхах по телефону разговор действительно не задался, но постарайся припомнить: кому еще, кроме вашего главного редактора, ты мог обмолвиться, что информация пошла от меня?