Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант)
Шрифт:
– Что-то знакомое…
– Вот-вот. Если провести одну прямую через две точки: первая - русские ракеты, вторая - Борис Ильич, то получим Бориса Ильича Алдошина, видного ракетчика еще советских времен. Ныне -научный руководитель смешанной государственно-частной корпорации. Она создана совсем недавно. То ли дочернее предприятие космического агентства, то ли будущий конкурент ему…
– Даже не слышал. Хотя уж мне-то… Нешумное предприятие, судя по всему. Как называется корпорация?
– “Полдень-22”.
– Как-как?!
– Вы удивлены?
– Не то слово…
– Весьма претенциозно, согласен. Ну, полдень - это, надо полагать, помпезная заявка на будущий расцвет России. А двадцать два… Интеллигенция советской закваски всегда была без ума от антиармейской литературы. Гашек, Хеллер… Видимо, кто-то из организаторов вовремя вспомнил “Уловку-22”. Полвека назад в вашей стране такое назвали бы низкопоклонством перед Западом. Теперь это можно расценить как успокоительный жест американским друзьям: мы, мол, о вас помним и с армией не работаем… Врут, скорее всего.
– М-да. Ну… можно, наверное, и так… И чем эта корпорация занимается?
– В том-то и дело, что ничем из ряда вон выходящим… Всего-то коммерческими геостационарами. Довольно конкурентоспособными, но не более того. И много их не нужно. Эпизодическая функция, можно сказать.
– Больше настораживающих моментов нет?
– Как сказать… Есть. Если бы речь шла о нормальной стране с приемлемым для Запада уровнем жизни, мы бы и внимания не обратили. Подумаешь, человек перешел с одного места работы на другое… Но это же Россия. За последний год трое очень видных русских ракетчиков без шума и рекламы вдруг отъехали из Штатов обратно на родину. Один был далеко не последним человеком в марсианской программе. Двое других занимались интереснейшими орбитальными экспериментами. Ни Марс им оказался не нужен, ничего не нужно… Я уж не говорю об уровне и качестве жизни. Все теперь в “Полудне”. Вот вопрос вам как русскому: чем можно сманить увлеченно работающего на переднем крае науки русского из его уютного собственного домика на берегу Чесапикского залива или в пригороде Хьюстона? Знаете?
– Я предпочту выслушать начальство, не пытаясь предвосхитить его блистательных умозаключений.
– Странно, что я должен объяснять это вам…
– Бывает, что со стороны виднее. Да к тому же и по-русски вы говорите лучше, увы, иных русских.
– Сесе… Так вот - ответ напрашивается. От интересной работы, от гарантированного достатка, от перспективы закончить дни свои в благоденствии в самой комфортабельной стране мира русского можно сманить только перспективой построения какого-нибудь очередного коммунизма. Уже далеко не на всех русских это действует. Но если действует, то только это. Ему говорят: ты нужен светлому будущему! И готово дело, человек сам не свой. Теряя портки, плюнув густой слюной на три “Крайслера” в гараже и на яхту на причале перед домом, бежит строить светлое будущее…
– Вы поэт…
– Сам председатель Мао писал стихи.
– Да, наслышан. Какие выводы из всей этой поэзии следуют лично для меня?
– Самые простые. Через три недели “Полдень” осуществляет запуск. Для европейского космического агентства… Вы известная акула пера. Неоднократно писали о проблемах российской науки. Вот и действуйте. Вам надо попасть на Байконур для освещения этого довольно заурядного, но все же события. И посмотреть. Во-первых, действительно ли именно геостационарными спутниками занимаются люди, которые нам особенно интересны. Список фамилий вы получите… Прежде они работали над очень перспективными сюжетами. Если эти люди вам встретятся, надо познакомиться и аккуратно поинтересоваться: а что они, собственно, творят? Неужели всего лишь спутники? Если эти люди вам не встретятся, надо аккуратно поинтересоваться: а где они, собственно? Мы, мол, так наслышаны об этих талантах… народ хочет знать… И во-вторых. Во-вторых… Не может ли так оказаться, что запуски геостационаров и вся эта достаточно банальная возня - лишь операция прикрытия, а на самом деле в “Полудне” трудятся над чем-то куда более дорогим и масштабным. Когда я буду знать, что вы действительно туда едете, мы обговорим некоторые существенные детали подробнее.
– Вы обо мне очень высокого мнения. Задание проще, так сказать, пареной репы…
– О нет. Понадобится приложить усилия.
– Спасибо, что объяснили… Вы дадите мне копию файла? Надо вслушаться. Уловить характерные обороты, любимые словечки… Голосовые идентификации не проводились?
– Борис Ильич - это действительно Алдошин. У нас была запись его выступления на последнем Дне космонавтики в центре Хруничева. Совершенно легальная, для ТВ. Второй голос сопоставлять не с чем. У нас же нет банка данных голосов всех русских миллионеров.
– Пора бы иметь.
– А если это не миллионер? Просто, скажем, работник спецслужбы, прикинувшийся миллионером?
– Или миллионер, прикинувшийся работником спецслужбы.
– Да так хорошо, что им стал.
И они засмеялись - в первый раз за весь разговор.
Считая чужие деньги
Чтобы хорошо считать чужие деньги, одного образования мало. То есть ремесленнику, может, и хватит - но на то он и ремесленник: ему на роду написано решать только рутинные, стандартные задачи. Для настоящей работы нужен талант - а он, надо сказать, лишь другое имя интуиции. Разве можно просто научиться, например, расставлять слова в правильном порядке? Разве мог бы ремесленник расставить слова так: “В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…” Тот, кто запрограммирован на правильность, правильным счел бы вот что: “Ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана прокуратор Иудеи Понтий Пилат вышел в крытую колоннаду дворца шаркающей кавалерийской походкой в белом плаще с кровавым подбоем”. Все, что сложней этого построения по росту - это уже не умение, а интуиция. Чутье. Нюх.
Иногда, чтобы понять, куда делись деньги, чутья нужно не меньше. Все вроде правильно, и только интуиция, едва-едва встревоженная ей одной приметными странностями в бумагах, тебе говорит без обиняков: документы хоть на выставку, а денежки тю-тю.
Нецелевое использование?
Не удивишь нас этим, ох, не удивишь… Обидно только, что на сей раз корыстным паскудой оказался не какой-нибудь очередной “Влип-Инвест” или ООО “Му-му”, а благороднейшее заведение, занятое освоением космоса…
Давно уж пора бы, кажется, хорошим пинком распроститься с благодушными идеалами юности, а особенно на такой работе, где идеалы не то что не живут, но быстро либо стервенеют, сатанеют даже и тянутся к огнестрельным мерам пресечения, либо хладнокровно делаются очень дорогим товаром, ненавязчиво выставляющим себя на торг среди тех самых ООО, на борьбу с нечестностью коих они, идеалы эти, так кавалерийски рвались…
Давно бы пора - а все никак.
Спутники они, поди ж ты, запускают… То есть иногда и запускают, конечно, - но не зря же те падают теперь через раз. Потому что, надо полагать, делают их по остаточному принципу - из колбасных обрезков.
Корпорация-то смешанная! Государственно-частная!
Ну, понятно, кто б сомневался… Из казны частникам бабки качают, а там - тонкими струйками в оффшоры. Держава дерет налоги с тех, кто работает, и, болбоча красивые слова, из-под полы отдает тем, кто зарабатывает. А те знай пилят. Чего ж не пилить, коли дают? Тебе, мне, ему, жене моей, евонному дядюшке… Что? Осталось чего-то? Ну, тогда давай и впрямь, что ли, спутник запустим…
Все как у всех. Жулье. Везде жулье.
Тщательнейшим образом Кармаданов готовил свой отчет, готовил не день и не два, подчиненных буквально загонял и все нервы им вымотал - и ждал справедливой и заслуженной если и не награды (не военные все ж таки), но хотя бы уж похвалы.
Размечтался.
– Вы понимаете, Семен Никитич, - бубнил, свесив щеки ниже подбородка, Сам, а Кармаданов, закипая, не мог отделаться от ощущения, что непосредственный начальник в растерянности и не знает, как себя вести со слишком дотошным работником, сунувшим, по всему видать, нос дальше и глубже, нежели по чину положено.
– Вы поймите, Семен Никитич…