Наско-Почемучка
Шрифт:
— Не до миллиарда, а до миллиарда и одного досчитаю за четыре-пять дней.
— Не сможешь!
— Ну, пусть не за четыре-пять дней, — заколебался Милчо, — но за неделю-то уж наверняка. Хочешь, поспорим?
Наско взглянул на него и фыркнул. Потом в глазах у него засветился хитрый огонёк.
— Ладно, согласен.
— Только если я выиграю, отдашь мне свой перочинный нож с двумя штопорами.
— Отдам. Сосчитаешь до миллиарда — и ножик твой.
Они ударили по рукам.
Потому Милчо ходит сегодня отключённый от всего и считает. Мастерит голубей и считает.
Уж больно хорош этот чёртов ножик с двумя штопорами, ради него стоит потрудиться несколько дней.
Мы оставили Милчо в покое и вернулись к своему биноклю.
Откуда-то из-за домиков ещё раз донёсся сиплый голос Данчо:
— Товарищ Николов, хворост собран, можно костёр зажигать ровно в восемь.
Наско не оставляла в покое какая-то мысль. Он тронул меня за плечо:
— Ванка, я тебе надоедаю, наверно. Но я всё думаю, что я где-то встречал этого человека. — Он опять поглядел на снимок в газете. — И откуда я его знаю? — продолжал он тихо. — Не думаю, чтобы я ошибался.
Я ему ничего не ответил, только взял газету у него из рук, разгладил на сгибах, сдул пылинку с пожелтевшего снимка, и…
Сразу же трактор вздрогнул, зарокотал и двинулся с места.
Мотор его мерно застучал.
Наско чуть не уронил бинокль и поглядел на меня с удивлением.
Иван дёрнул рычаг на себя.
Рассказывает Иввик. Первый разговор с Иваном
…Сразу же трактор вздрогнул, зарокотал и поехал. Машина тяжело двинулась с места, трактор стал удаляться. Вот уже нам видна только сгорбленная спина тракториста.
— Ива-а-ан! — позвал я его тревожно. Тракторист не обернулся.
— Эй, Ива-а-ан! — крикнул Наско громче. Трактор смолк и остановился. Иван обернулся:
— Кто меня зовёт?
— Я.
— А кто ты?
— Я Наско-Почемучка.
— А меня зовут Иввик.
— Как?
— Иввик. Через два «в».
— Я вас не знаю. Вы откуда?
— Мы из Струмского, из-под Кюстендила, — ответили мы с Наско одновременно.
— А мы тебя знаем, Иван.
— Ну да!
— Да, знаем, — подтвердил Наско. — Мы видели твою фотографию в газете «Септемврийче».
— Нет такой газеты. Ты что-то путаешь, — улыбнулся Иван.
— Как это — нет? — вмешался я. — «Септемврийче» — это газета болгарских пионеров. И в ней помещён твой снимок вместе с русским трактором.
— Интересно вы всё придумали, — засмеялся Иван. — Но сейчас-то 1940 год.
— Возьми нас с собой, Иван, — вдруг неожиданно и решительно предложил Наско.
— Как я вас возьму, когда нас разделяют целых тридцать лет, судя по вашей газете.
— Возьми нас, — стал приставать и я. — Очень тебя просим. Наши бы все захотели, чтобы ты их взял. Только Латинка сейчас рисует лес, Данчо готовит пионерский костёр, а Милчо Техника занят тем, что считает до миллиарда.
Иван
Мы хотели ему ещё что-то объяснить, но он больше не стал слушать, только махнул рукой:
— Ладно, садитесь!
— Он нас берёт, берёт, понимаешь! — крикнул Наско и тут же вскочил на трактор.
— Но мой путь долог и труден, — сказал Иван, глядя нам в глаза.
— Всё равно мы поедем с тобой, — тряхнул головой Наско.
— В таком разе сдвинь моё пальто и садись.
Трактор тронулся, увозя с собой нас четверых. Впереди сидели Иван и бай Владо, сзади я, Иввик, и Наско-Почемучка.
Из дневника Наско-Почемучки
Вот и я присоединяюсь к рассказу. Никогда раньше не приходилось мне вести такие странные записи.
Мы протянули руки Ивану и вместо пионерского лагеря «Три бука» в Осоговских горах очутились в Варне осенью 1940 года. Нас увозил первый советский трактор, направлявшийся в село Велиново.
Началось моё самое удивительное путешествие.
Можно ехать поездом или лететь самолётом, плыть пароходом или скакать на коне, ехать в автомобиле или плыть в лодке. Можно идти и пешком. И прийти в какой-нибудь город или в деревню. Можно добраться и до самой Софии. Но всё это будет происходить сейчас, в то время, когда мы живём.
А я попал в то время, когда ещё не родился. Видел цветы, которые цвели в 1940 году, тогдашнее небо, тогдашнюю землю.
Необыкновенным было наше путешествие в чужую жизнь!
Точно мы надели шапки-невидимки и перенеслись назад во времени вопреки всем законам науки. Наперекор той статье, которую нам читал товарищ Николов, о том, что невозможно изобрести машину времени.
Мы ехали, и было нам и страшно и радостно. Мы походили на мальчика из сказки, которого баран умчал за тридевять земель, в подземное царство.
Наш трактор ехал по шумной варненской улице в царской Болгарии. И я глядел на всё, широко раскрыв глаза. Рядами выстроились маленькие лавчонки. Я едва успевал прочитывать вывески: жестяная мастерская «Тихий труд», трактир «Бесхвостый осёл», цирюльня «Весна», пивная «Единая Болгария», посудная лавка «Разбивай и покупай», ресторан «Новая Европа»…
А перед магазинами народ толпился у заржавленных, гремящих рулеток.
Слепые музыканты играли возле зелёной тумбы на углу и просили милостыню. Тумба была похожа на огромный гриб, оклеенный газетами «Заря», «Зорька», «Утро», «Сегодня» и страницами какого-то пёстрого журнала, где на обложке высоко вскидывал руку Адольф Гитлер. На верёвке, прикреплённой к крыше, висела целая низка криминальных романчиков со страшными изображениями убийц и с подписями в верхнем левом углу: «Только для взрослых» или «Не читать на ночь». Вот мы пересекли бульвар имени царя Бориса III, бульвар Фердинанда, улицу Принца Кирилла Преславского. Вся царская фамилия словно оккупировала улицы города.