Наследие Атлантиды – секреты радости
Шрифт:
Я не сразу осознала, что могу быть любой, если отброшу скорлупу эго.
Пришла на Землю чудо-существом:
Со множеством ролей и состояний,
Не зная, что являюсь Божеством
Возвышенных и действенных желаний.
Мне предстояло суть свою открыть,
Но прежде – в мире фальши затеряться.
Я ощущала: надо воспарить,
А не в трясину боли углубляться.
Я примеряла сумерек кафтан
И в платьишко зари принаряжалась.
Искала образ сердца: океан?
Теряла его где-то и сужалась…
В пространстве смелость, искренность брала;
Печаль и жалость тоже приходили.
Я верила: есть крылышки у
Проблемы мне во благо подарили.
Я становилась нищенкой подчас,
Порою – как принцесса, танцевала.
Стремилась жить в волнующем «сейчас»,
Но часто в позапрошлом застревала.
Я шла вперёд, геройски-дерзновенно.
А иногда, как крот, в норе скрывалась.
Бывало так: жила самозабвенно.
Но иногда от целей удалялась.
Я покоряла разные вершины
И, словно уж, про них подзабывала…
Писала с чувством вечности картины:
Их кропотливо, страстно создавала.
Мне по душе все роли – наслаждаюсь!
Здесь, на Земле, любая роль – от Бога.
Я через роли самовыражаюсь!
И замечаю: ширится дорога…
В каждой «сложности», кажущейся «несообразности» сокрыто зернышко личностного роста. Во Вселенной действует закон целесообразности, в соответствии с которым неудача не является конечным звеном в цепи событий. Вселенной нужна только победа! Есть прямая заинтересованность мироздания в итоговом успехе, ведь Вселенная расширяется, а не сужается, ей нужны новые неизведанные горизонты, а не знакомые, старые.
К примеру, ты внезапно теряешь заработок, твои слепленные из глины фигурки перестают пользоваться спросом. Как ты отреагируешь?
– Зарыдаю. Растеряюсь. Потеряю смысл существования.
– А, может, наоборот, обретешь смысл?
– Не понимаю.
– Как ты жила до того, как утратила свою роль мастерицы глиняных фигурок?
– Припеваючи, пожалуй! Теперь вижу.
– Ты жила в полусне по накатанной колее, следуя автоматическим реакциям. Ты даже не догадывалась, что играешь роль мастерового человека. А, что, если Вселенная предлагает тебе освоить и покорить новую роль? Что, если смысл состоит в поиске себя настоящей? Ведь ты наверняка переняла мастерство лепки фигурок у матери?
– Конечно!
– Но ты вполне уверена, что твоя душа рождена для лепки?
– Н-н-нет. Какая-то часть меня сомневается в этом. Иногда мне кажется, я переросла это занятие так же, как переросла рисование узоров на песке.
– То-то и оно! Ты сама – уже сколько годков! – не решаешься попробовать себя в новом качестве. Вот жизнь и помогает тебе: бросает тебя в неизвестность, чтобы ты научилась искусству «строить замки из воздуха».
– А, если я не способна?
– Все способны, если есть искреннее желание. Путь в тысячу миль начинается с первого шага. Начала идти – одолела полпути… И всё – во благо, если ты примешь такое решение. Научись доверять Вселенной, ситуации, пространству, себе. Посмотри на складывающиеся обстоятельства без предубеждения. Сбрось с себя атрибуты привычной – не наскучила? – роли, выйди за рамки собственной личности и окажись в настоящем, откройся любому новому выбору – и увидишь свою разноликую многогранность, в которой легко найти жемчужинки радости. Мы еще коснемся факторов многогранности, а пока вознамерься стать открытым для взаимодействия с миром существом.
– Благодарю. Выходит, радость – в открытости, а не замкнутости… Чем мне оплатить следующий секрет?
– Попробуй себя в новой ипостаси и приноси с собой рассказ о протаптываемой дорожке.
Квантовое поле
Марике не сразу пришло в голову, чем бы еще таким заняться, помимо лепки. Танцами? Рисованием? Выжиганием? Вышиванием?.. Образ жизни был прост, как глина. Не потому ли из него можно сформировать, что угодно?
Предчувствия надвигающейся бури не пробивались сквозь туман грядущих катаклизмов, и Марика настроилась рассмотреть варианты, скользящие по поверхности элементарных предпочтений атлантов.
Попробовала плетение орнаментов, но узоры получились косыми-кривыми, похожими на невнятное бессмысленное пятно, чуждое эстетике восприятия. Картина, которую решила воплотить на полотне, напомнила рисунок капризного ребенка, едва владеющего умением держать кисть в руке. Для танцев она, пожалуй, слишком великовата: разве ее талия с выпирающим животом сравнится с осиной талией танцовщиц храма, а ее шея, прилипшая к плечам, с их лебединой шеей? Попробовала сесть на шпагат – о, боги, благо, никого не было рядом! – такой бесславной карикатуры мир еще не видывал. А выжигая по дереву небесные светила, она ничуть не вдохновилась деятельностью: Луна-то вышла ничего себе, хотя и получилась не в виде месяца, а, скорее, в виде ладьи, но вот звезды почему-то предстали дырками, срочно нуждающимися в замазке.
На глаза набежали слезы. И удрученная Марика поплелась к озеру. Возле него всегда становилось спокойнее, отраднее на душе. Возможно, потому что в детстве часто сюда прибегала наблюдать за водной гладью, за земным простором, соприкасающимся с небесной высью. В те минуты приходило откуда-то дуновение безусловной любви, Марика словно расширялась до беспредельности и всем существом ощущала, что ценна, значима и незаменима для Вселенной. Вот и сейчас ей захотелось испытать позабытое чувство: каково это – быть любимицей мира. Присев у воды на мокрое от попавшей на него влаги бревно, не побоявшись испачкать светлое, кораллового оттенка, одеяние и не заботясь о благопристойности, обратила взгляд к горизонту. Краски заката порождали гармонию, способную растворить тучу мрачных мыслей. Но в сей час Марика отказывалась следовать за зовущей в божественные сферы гармонией – ее беспокоили серьезные и неразрешимые, на первый взгляд, вопросы.
«Что я за человек такой? Вместо того чтобы быть, как все, стремиться к замужеству и обогащению, я предаюсь неясным побуждениям и порывам в бестелесной, едва ощутимой форме. Иду по кривым, нехоженым, увитым чертополохом тропинкам, избегая прямые, проторенные, освещенные фонарями, дороги… И не нахожу покоя в обыденном существовании. Меня влекут заоблачные выси, а не сбор созревшего и доступного каждому урожая… Какова же моя новая ипостась?».
Горизонт упрямо молчал, небо и земля вторили беззвучию. Эфир не колыхался. Тогда Марика решилась: сняла с груди золотую цепочку и, полюбовавшись напоследок ажурным узором кулона, блестящим и «горячим», закинула его подальше в озеро как жертву богам: «Я прошу в обмен на кулон указать мне новый путь, которым я могла бы следовать, принося пользу людям». Она успела заметить, как перед падением в водную синь, бриллианты сверкнули прощальным, грустным, памятным огнем. Красивый момент! – но он уже соскользнул в вечность…
Сразу реальность преломилась в пространстве: отказавшись от одного, Марика открыла сердце для чего-то другого, самой себе давши молчаливый обет со-творчества. Гармония разрослась-таки по периметру видимого, и внезапно душа озарилась чувством… Что-то незнакомое… Что-то оно напоминает? Неужели… вдохновение? Рука сама потянулась за веточкой – и на влажной, принимающей сорняки и маков цвет, почве появились строки:
«Улыбка – сквозь слезы… Никто не заметит.
Привычно лететь в колеснице: всё тучи.