Наследие да Винчи
Шрифт:
Большую часть комнаты занимала огромная кровать; еще были диванчик и два кресла, расставленные вокруг торшера, украшенного ангелочками. Напротив кровати висела репродукция Мане, над диваном — Писсарро. [35] Вэнс в изумлении оглядывал всю эту роскошь. Затем посмотрел на Сюзанну — женщина по-прежнему стояла лицом к задернутым шторам — и услышал сдавленный всхлип; потом она закрыла лицо руками и ссутулилась.
— Черт, — сердито сказала она сквозь слезы. — Со мной всегда так. Пока все брызжет и пенится, я чувствую себя нормально, а вот когда затихает, я… я…
35
Эдуард
Сюзанна повернулась и подняла взгляд на Вэнса: по лицу ее текли слезы. Он машинально обнял ее. Она прижалась лицом к его груди и разрыдалась.
Вэнс гладил Сюзанну по волосам, стараясь успокоить ее и понимая, что ей надо выплакаться. Он встречал таких людей.
В трудной ситуации они — как закаленная сталь: четко мыслят, быстро действуют, принимают верные решения; хорошо, если рядом такой человек, когда жизнь в опасности. Но стоит давлению спасть, они раскисают.
Сюзанна шмыгнула носом и посмотрела на Вэнса. Глаза у нее покраснели, губы дрожали, но она старалась сдерживаться.
— Вы, наверное, думаете, что я глупая женщина, — сказала она и прикусила губу.
— Нет, — твердо и нежно ответил Вэнс. — Я не считаю вас глупой. Это вполне нормально.
Внутри у него росло незнакомое чувство. Рядом с ним человек, которому он нужен, пусть лишь на несколько минут. От этого ему стало тепло, он понял, что полезен, — такого он не чувствовал уже много месяцев. Эриксон радовался, что все еще способен на чувства. И в то же время эта женщина, которую он держит в объятиях, вполне может позаботиться о нем. Вэнс вспомнил, что они пережили за день, сколько раз его могли убить, если бы не ее смелость и рассудительность. Такого у него никогда не было: человека, который позаботился бы о нем. С Пэтти точно так не было. Сюзанна обняла его за талию, он крепко прижал ее к себе. Она всхлипывала все реже.
Ну вот, подумал Вэнс, мы выжили вдвоем, вместе обманули смерть, мы обязаны жизнью нашему общему опыту, который ни один из нас не забудет. Сюзанна подняла глаза, ее лицо было всего в нескольких дюймах от лица Вэнса; он смотрел на нее.
Сюзанна закрыла глаза. Чувство, подумала она, у него во взгляде слишком много чувства, так много… любви. Мгновение спустя она почувствовала касание его губ.
Она льнула к нему, а он сильно прижимал ее к себе, обнимал так крепко, что ей стало трудно дышать. Она раскрыла губы. Потом вспыхнул огонь, который поглотил их. Сюзанна подвела Вэнса к кровати и притянула к себе.
Ее руки искали, изучали, ласкали, а он целовал ее в шею, в губы. Когда он поцеловал Сюзанну в чувствительную ямочку на шее, она застонала, и Вэнс, целуя кожу, добрался до груди. Как и случается, постепенные перемены проявили себя яркой вспышкой, и внезапно все стало ясно.
— Я… — Вэнс запнулся.
— Я знаю, — сказала Сюзанна. — Я тоже тебя люблю.
Глава 13
Путаясь в неровных осколках мыслей, Харрисон Кингзбери выехал на арендованном «мерседесе» из пробки, тянувшейся от аэропорта Фьюмичино. Он часто недоумевал, почему местные жители называют его так, а не официальным именем: «Аэропорт Леонардо да Винчи».
Но в этот жаркий римский день были проблемы и посерьезнее. Ему позвонил председатель совета директоров крупнейшей в мире нефтяной компании, человек, с которым они враждовали больше трех десятилетий, и вежливо, можно сказать — с почтением, пригласил
Харрисон тихонько хихикнул, быстро и умело обгоняя другие машины. Другие люди с его положением ездили в лимузинах с шофером и телохранителями. Дураки, думал он, устраивая поудобнее на сиденье свое длинное худое тело. Из-за подобной роскоши мужчины — да и женщины, пожалуй, — становятся неженками. Ждут, что другие будут выполнять за них работу, — и вскоре превращаются в жалких слабаков, жаждущих развлечений и роскоши, больше интересуются доходами от бизнеса, а не риском, с ним связанным.
Взять Мерриама Ларсена, размышлял Кингзбери, давя на клаксон, сигналя какой-то медленной машине, чтобы ушла с дороги. Чего за эти три десятилетия достиг Ларсен, глава крупнейшей в мире нефтяной компании? Растолстел, стал скучным и банальным. Добился чудовищного роста прибыли, но дело не в том, что прибыль — это плохо, а в том, что они получили ее за счет вздувания цен, политического взяточничества, заказных убийств, вымогательства, фиксаций цен и использования влияния. Таким колоссам приходится дергать за подобные веревочки, потому что им не хватает ума, изобретательности и жажды приключений, — в раю роскоши для обжор эти качества увядают.
Кингзбери тоже получал прибыль — но более благородным способом, нежели компания Ларсена: он сохранил гордость, он находил нефть там, где эти гиганты ленились искать; шел на риск, осваивая новые технологии, а вот большие компании боялись даже сделать первый шаг. Его прибыль, гордо размышлял Кингзбери, достигалась работой, прибыль Ларсена — вымогательством. Он нахмурился: Ларсен и группа его бандитов, Бременская Легация, буквально сами просили наказания у правительств разных стран. Они почти не платили подоходного налога; насиловали и грабили мировую экономику и блаженно намеревались продолжать в том же духе — брать из кормушки, наполняемой за счет праведного труда бедных рабочих и среднего класса. Но это должно когда-то прекратиться. Больше всего Кингзбери беспокоило то, что и его компанию, всегда честно платившую налоги и, тем не менее, получающую хорошую прибыль, непременно заденет водоворот расправ, который утопит эти многонациональные корпорации.
Кингзбери покачал головой. Крупные нефтяные компании бросают вызов за вызовом, один очевиднее другого, размахивают скошенными деньгами перед носом каждой законодательной системы мира, требуют все больше и больше налоговых льгот и тратят миллионы наличными на то, чтобы поглотить компании поменьше.
Когда Кингзбери вспомнил, что полгода назад компания Ларсена выдвинула предложение купить «КонПаКо», в его серебристо-серых глазах вспыхнул гнев. Кингзбери пришлось сражаться и в залах суда, и в зале заседаний совета директоров, и на фондовых биржах. Лишь публичное заявление об открытии крупного месторождения природного газа, которое резко повысило котировку акций «КонПаКо», спасло компанию от захвата. Кингзбери улыбнулся; они победили, потому что неожиданно оказались слишком большим куском, и крупный нефтяной магнат не смог его заглотить. Только Кингзбери и горстка других крупных независимых нефтяных компаний заставляли гигантские корпорации хоть иногда поступать честно. И они ненавидели Кингзбери за то, что он всегда опровергал их ложные заявления перед Конгрессом и американскими гражданами.