Наследие последнего тамплиера. Кольцо
Шрифт:
— Не передавали ли вы сеньору Бонаплате еще и связку бумаг? — прервала я Арнау.
— Нет. Я поведал магистру о жизни брата сержанта Арнау д'Эстопиньи. Кое-что из этого рассказал мне мой предшественник, владелец кольца, а все остальное я сам пережил в видениях.
Арнау продолжал смотреть на меня, допивая свой стакан вина. Я, и так опасавшаяся кольца, еще больше напугалась. Одержим ли этот умалишенный духом прежнего Арнау, меня мало волновало. Сейчас он был для меня Арнау д’Эстопиньей, последним из настоящих тамплиеров.
— А триптих? — спросила я.
— Триптих, кольцо
— Почему вы следили за мной?
— Магистр Алиса приказала мне докладывать ей о том, что вы делаете. Потом, узнав, что вы владелица кольца, я следил за вами, чтобы охранять вас. Так и случилось, когда на вас напали.
— Если вы следили за мной, чтобы охранять меня, почему я не видела вас в последние дни?
— Потому что вы покинули город. А опасность подстерегает вас именно здесь. Поэтому я и не следил за вами.
— О чем это вы?
— Она здесь, в Барселоне.
— Что здесь? Какая опасность?
Арнау не ответил. Взгляд у него стал потерянным, а заметив за стойкой бара людей североафриканского происхождения, он процедил сквозь зубы:
— Не видите этого? Они возвращаются. — В его голосе слышалась злость. — Однажды они обезглавят кое-кого. — Арнау снова умолк.
Я задрожала. Монах говорил вполне серьезно.
ГЛАВА 50
Вернувшись домой во второй половине дня, я вновь наткнулась на свои чемоданы. Их вид удручал меня, и я подумала, что лучше всего собрать их и перестать беспокоиться. Но тут я кое-что вспомнила. Зная, что Ориоля нет дома, я подошла на цыпочках к двери его комнаты, отделенной от моей только стеной. Проверила дверную ручку-кнопку. Замок не был закрыт, и я проскользнула внутрь.
Здесь пахло им. Не потому, что Ориоль пользовался духами или от него пахло как-то особенно, но мне хотелось так думать. Комната была пропитана им. Я внимательно посмотрела на его кровать, на шкаф, на рабочий стол, придвинутый к окну, откуда также открывался вид на город. Я понимала, что нельзя задерживаться здесь, поскольку меня могут застать врасплох, однако начала просматривать выдвижные ящики конторки. В этих ящиках меня заинтересовали фотографии, запечатлевшие Ориоля с подружками, в том числе и с той девчонкой с пляжа, а также с друзьями. Мне следовало уйти, но я осмотрела ночной столик, перешла к шкафу… и сначала не обнаружила ничего. Револьвер его отца оказался в ящике для нижнего белья. Тот самый, из которого Энрик прикончил семейство Буа, тот самый, который мы отыскали в устье колодца.
Сунув его за пояс, я направилась на чердак. Там без особого труда нашла картину. Ту, на которой воспроизводилась моя створка. Поцарапав бристольский картон, прикрывавший обратную сторону картины, я увидела, что внутренняя часть не такая плотная, как
Перед этим я позвонила в свою контору в Нью-Йорке и попросила включить меня в рабочий план следующей недели. Мой шеф сказал, что это следует обсудить на совете директоров. Коллегам по адвокатской конторе мое длительное отсутствие не нравилось. Впрочем, по доброжелательному тону шефа я интуитивно почувствовала, что место остается за мной.
Потом я позвонила Марии дель Map и сообщила, что возвращаюсь, чем привела ее в восторг. Но когда я сказала ей, что собираюсь порвать с Майком, она вскрикнула. Я рассказала матери о том, что произошло у меня с Ориолем. Она не очень удивилась и заметила, что само по себе это не повод к разрыву с таким парнем, как Майк, и что в любом случае обручальных колец по телефону не возвращают. Просила меня подождать немного и ничего не решать до возвращения, а там видно будет.
Приключение подошло к концу. Оно было прекрасно, но моей жизни предстояло продолжиться в Нью-Йорке. С Майком или без него. Я совершила путешествие во времени, в пространстве и по своей душе.
Я утолила подавляемое многие годы чувственное влечение к Ориолю. Рана, полученная в прошлом, затянулась и теперь стала легким недугом. Я вернулась в Барселону, в свое детство, прерванное, когда мне было тринадцать лет, обрела это детство еще на несколько мгновений и внесла в него кое-какие изменения.
Эти путешествия — в пространстве, во времени и по своей душе — изменили мой взгляд на мир и на людей, населяющих его. Нет, я не осталась такой же, как тогда, когда прилетела. Я научилась ходить по жизни босиком.
Несправедливо, что теперь, подходя к порту, я сожалела о том, что Итака оказалась такой жалкой. Я многое постигала в пути, радовалась каждому моменту движения. Именно это и есть суть жизни.
Здесь меня больше ничто не задерживало; мое будущее в Нью-Йорке.
Когда Ориоль постучался в мою дверь, в комнате царил беспорядок: на кровати валялись предметы одежды, на полу стояли два открытых чемодана, а по всей комнате были разбросаны самые разные вещи.
— Мать сказала мне, что ты уезжаешь.
— Да. Приключение кончилось, нужно возвращаться. Ты же знаешь — семья, обязательства…
Он взглянул на мои руки. После разговора с матерью я снова надела кольцо Майка.
— Где кольцо моего отца?
— Я оставила его на ночном столике. Оно пугает меня.
— Алиса уже говорила мне… Когда уезжаешь?
— Завтра.
— Я хочу купить твою створку триптиха.
— Створка не продается — это подарок человека, которого я очень любила.
— Назови любую цену.