Наследие проклятой королевы
Шрифт:
Андрей сделал глуповато-безмятежное выражение лицо, несколько раз помахал ресницами и направился к фургону. Вскоре мы все двинулись в путь по объездной дороге, ведущей не в столицу, а куда-то в сторону. Катились так долго, что вид города, то показывающегося между деревьями, то снова исчезающего, успел наскучить.
Несколько раз вереница повозок прокатилась по изогнутым каменным мостикам, перекинутым через каналы, отходящие от Нессы. Я был несказанно рад обутым в резину колёсам, так как даже при наличии шин и земных амортизаторов тряска на брусчатке отдавалась в мягком месте. Представляю, сколько
Чем ближе подкатывали к городу, тем больше сигналов выдавали магодетекторы. Я сначала пытался прослушивать их лично, а затем плюнул и отдал приказ системе записывать всё как есть, а на висящую в дополненной реальности карту выдавать инфу по трём фильтрам: ближе сорока метров — всё; от сорока до сотни — отбросить самые слабые сигналы, кроме однозначно распознанных как угроза, или быстро приближающихся; свыше ста метров — только мощные. В противном случае голова распухнет при попытке отследить все используемые в столице зачаруньки.
До усадьбы добрались затемно. От усталости заболела голова, и мало было дороги, так ещё и по приезде домочадцы развели суету, бегая при свете факелов и масляных ламп с ящиками, сундуками, корзинами и мешками. Уносили вещи, притаскивали вёдра с водой и кормом для мычащих бычков. Скотину сразу принялись распрягать и чистить. Вокруг стояла какофония из голосов, мычания, лая, скрипа телег и стука инструментов.
Один раз меня насторожил необычный сигнал совсем рядом с фургоном, но, поискав глазами источник, увидел женщину со связкой каких-то амулетов, бегающую от животного к животному и шепчущую заклинания. Сил разбираться уже не было. Помню, как настоял в разговоре с Ребеккой на том, чтобы наши фургоны подогнали под самые окна и к ним приставили охрану.
После этого нас провели на второй этаж большого особняка, расположенного немного дальше, в глубине двора, для чего пришлось пересечь отнюдь не малый внутренний сад, оделяющий хозяйственную часть от жилой.
От ужина в общем зале мы отказались, сославшись на приличия. Благо, сервы, то есть прислуга, помогли дотащить рюкзаки и ящики с личными вещами и самым ценным оборудованием в выделенную комнату.
А разместившись и бросив имущество на пол, я сидел на расправленной кровати и десять минут наслаждался тишиной. Комната была небольшой, и её пространство было разделено плотными занавесками на три части, совмещавшими в себе ещё и функции балдахинов. Сейчас же ткань была сдвинута к стене и подхвачена посередине декоративной верёвкой с бахромой на концах.
Моё и Андрюхино спальные места располагались у противоположных стен, а посередине были большой стол, несколько табуреток, тумбочка с зеркалом средних размеров и кадкой чистой воды для умывания, двумя новенькими ночными горшками. Окно в помещении было одно, широкое, с резными ставнями, закрытыми изнутри на железную задвижку. Чуть в стороне от окна имелась напольная переносная ширма из плотной ткани, натянутой на реечный каркас. На столе — канделябр с тремя уже зажжёнными свечами, к ним — медный гасильник, похожий на колокольчик на палочке, и огниво, а ещё кувшин с водой и настоящий колокольчик на деревянной ручке, чтоб вызывать прислугу. Создавалось впечатление, что нас поместили в женскую комнату, но это была мужская. Как говорится, таковы реалии Реверса.
После небольшой паузы в дверь постучали, а когда я крикнул: «Си!», то есть «Да!», расторопный мужчина-слуга внёс поднос с двумя глиняными горшочками, парой отполированных до блеска медных кубков, серебряными столовыми приборами, тарелкой с нарезанными хлебом и сыром и дорогущей, по местным меркам, бутылкой вина из синего стекла. Такой цвет придавало добавление к материалу оксида меди.
Слуга с интересом оглядел нас, выискивая отличия от обычного человека, но не нашёл, да и не было у него на это времени: недопустимо прислуге находиться дольше положенного без дополнительного на то приказа или разрешения.
— Жив? — тихо спросил я, когда слуга, убрался восвояси.
— Жрать и спать, — отозвался Андре, со скрипом подвинув стул и лязгнув крышкой на горшочке.
— Что там подали? — немного оживился я, вставая с кровати и отодвигая балдахин. После шумной дороги и ещё более шумной разгрузки даже не обращал внимания на тихое поскрипывание досок под ногами и приглушенные голоса гостей, слуг и хозяев. Зато было дико, что пол под ногами не качается. Помнится, как-то ехал в плацкарте от Златоглавой до Дальнего Востока, а в конце вылез на перрон. Вот такое же ощущение было.
Где-то заиграли сразу на трёх инструментах менестрели, зазвенели бутылки: готовился пир в честь приезда госпожи Клэр. Только бы не упоили девочку в дупель! Ей ещё и шестнадцати нет — слетит с первого же кубка.
Внизу раздался смех, а после громкого, но неразборчивого выкрика скрипка, мандолина и флейта заиграли что-то весёлое. Звонкий голос, принадлежавший безымянному юнцу, начал похабные песенки, заглушаемые время от времени громким женским смехом и шумными тостами. Игра мандолины сильно походила на треньканье балалайки, но при этом гармонично дополняла два других инструмента.
— Какой-то суп с бобами, луком и мясом, — ответил товарищ, подняв со столешницы ложку и помешав варево. — Щас заценим.
Он шумно отхлебнул немного, пожал плечами и выдал вердикт:
— Кушать можно. Похоже на гороховый суп со свининой.
Я подошёл поближе и наклонился над горшком. Да, пахло вкусно.
В этот момент за дверью раздались голоса, а потом она без стука распахнулась, и в комнату ввалились Урсула и Катарина. У одной в руках был поднос с запечённой порчеттой и караваем хлеба, у второй — вязанка колбасок, сырная голова, а под каждой подмышкой зажаты по две бутылки вина подешевле нашего, так как в склянках из низкокачественного мутного стекла.
— Я же говорила: по роже разок стукнуть, сразу всё появится! — громко заголосила тётя Урсула, ногой закрывая за собой дверь и отодвигая этой же ногой табурет с дороги. Мечница со стуком опустила на стол бутылки и шлёпнула колбасками. — Я у двери. Ты со стороны окна, — добавила она, оглядев комнату.
— Я-а-а у-у-у… — тихо протянула Катарина и кивнула в мою сторону.
Андрюха хмыкнул, а Урсула разразилась бранью:
— Нет, сегодня ты под окном! Мало ли что пьяным дурам в голову влезет! — повысила голос на храмовницу умудрённая годами телохранительница и добавила: — Не умрёт без одной ночи с тобой!