Наследие проклятой королевы
Шрифт:
Я легонько толкнул лейтенанта локтем в бок и изобразил в воздухе при помощи своего берета несколько кренделей, выполнив куртуазный поклон. Андрей поглядел на меня и попытался построить то же самое, но получилось столь коряво, что лучше бы вовсе не делал. Мы с ним занимались, но, как видно, занятия не пошли впрок.
— Радость посетила наш дом: халумари настолько же желанные гости, насколько редкие! — расплескалась в приторно-добрых словах управляющая и застыла с протянутой ладонью, ожидая, что ей подадут в ответ руку, позволив прикоснуться губами. Да, меня тоже в первый раз покоробило оттого, что в этом мире не мужики лобзают даму, а наоборот, но потом решил относиться к этому с иронией и юмором.
В итоге руку я не протянул, а сложил пальцы в знаке Небесной Пары и сделал медленный кивок. Вполне нейтральный ответ, в случае если дан какой-то обет, типа молчания, безбрачия или же просто скромности. А вот Андрей застыл, как истукан, косясь на меня в ожидании подсказки.
Управляющая слегка улыбнулась и выпрямилась. Затем назвала свои имя, чин и должность.
— Доминга да Кастодия, эсквайра, мажордомесса, к вашим услугам.
Я снова кивнул. Больше никого не представили: Средневековье, со своими сословными правилами — оно такое, в нём за людей считают только равных или более знатных. Я коротко глянул на Катарину, а та понуро опустила голову: ведь ей сейчас отведена роль бессловесного инструмента. И пусть она не рабыня, а телохранительница, но всё едино неровня графине. Храмовнице наверняка было обидно, ведь, пройди она инициацию, могла бы быть на равных с волшебницей в местной табели о рангах и чинах. Тогда бы её звали не Катарина да Мариа да Шана-ун, а Катарина да Мариа да Шана-фъел, то есть верная Шане, преданная богине. Святые воины всегда посвящаются бессмертной деве.
— Катюша, — тихо произнёс я, когда управляющая снова рассыпалась в комплиментах перед своей юной госпожой, увлекая ту к свите, чтоб рассказать, кто есть кто.
— Катюша, — снова позвал я, так как в первый раз девушка не откликнулась, уставившись застывшим взглядом себе под ноги.
— Что? — встрепенулась она, когда я легонько коснулся её локтя. И это, между прочим, не укрылось от Доминги да Кастодия. Грузная женщина даже не улыбнулась, она всего лишь остановила свой цепкий взгляд чуть дольше обычного, словно ничего предосудительного в связи с телохранительницей не имелось, мол, заурядный служебный роман, который не принято афишировать, но размочаливать шекспировскую трагедию на ровном месте тоже никто не будет.
— А мужчины-храмовники существуют? — спросил я, чтоб отвлечь девушку от горьких дум.
— Ты о чём?
— Да просто интересно.
Катарина медленно кивнула и пояснила:
— На самом деле орден не столь един, как кажется. Есть цитадели войны, есть цитадели мира, есть мужские и женские монастыри. И в каждыим из них свои уставы, — медленно проговорила девушка, снова опустив глаза.
«Каждыим»… В русском языке нет аналога такой обобщающей формы прилагательного, да и в земном испанском тоже. Здесь же можно сказать «каждые» — это много кого-то мужского пола. «Каждыя» (в дореволюционном русском подобная форма тоже имелась) — это много женского. А «каждыи» — сугубо местное изобретение, когда в наличии смешанная группа. Естественно, это лишь грубая адаптация перевода.
— Я хочу знать, добавляют ли им к человеческой душе звериную.
Храмовница повела головой из стороны в сторону.
— А зачем? Чтобы выхаживать раненых и больных, не требуется суть зверя. Яси будет, если человечья будет чище, чем у других.
Я вздохнул и сжал в своей ладони кончики пальцев её левой руки. Мне это показалось уместным.
— Улыбнись, — прошептал, наблюдая, как вокруг свиты бегал Малыш. Женщины бросали на него опасливые взгляды, но шарахаться в стороны не рисковали — мало ли чего можно ожидать от пса, обученного охоте на двуногую дичь, если побежать прочь. Он может и в горло вцепиться.
В паузу между знакомством и отправлением в особняк вклинился Андрей. Он несколько раз толкнул меня под локоть, скорчил ошарашенно-страдальческую физиономию и начал расспрашивать.
— Слышь, Юра, а мне что дальше делать? Я реверансов не умею.
— Смотрел мультики от мышиной студии? — зловеще прошептал я в ответ.
— Ну, типа да, — ожидая подвоха, протянул лейтенант.
— Выбери себе подходящий образ принцессы и действуй соответствующе — не промахнёшься.
— Да пошёл ты, — огрызнулся товарищ, а потом вошёл в раж и начал размышлять вслух: — Там все какие-то ущербные. То блондинка-имбецилка жила с семью коротышками и жрала всё подряд, отчего и подохла. И я что-то не вижу здесь кучку гномьих девок, да и не хватит меня на семь баб. Хотя есть же чёрно-белая книга про Робинзона и Пятницу. Можно дать девкам-шахтёркам имена по дням недели, типа Понеделица, Вторница, Средница, Воскресенька.
— Семь шахтёрок — это тебе в Керенборг, — ответил я, вспомнив своё первое приключение, начавшееся в таверне, и еле-еле сдержал улыбку.
— Ну, хорошо, — продолжил Андрей, — сказка «Красавица и чудовище» уже занята.
— Что? — переспросил я, потом нахмурился и поглядел себе на пузо, на Катарину, а затем снова на товарища. — Совсем охренел?!
— Ну, ты же мне сам сказки посоветовал перебрать, — ухмыльнулся коллега. — Я так и понял, что это из личного опыта.
— Она не чудовище и вполне симпатичная, — возмутился я пуще прежнего.
— Мордаха приятная, но вот глотки она режет как эсэсовка со стажем. Как цыплятам — раз! — и всё!
— Щас тебе рожу подкрашу без косметики.
Но лейтенант совсем уж разошёлся, задумчиво подняв лицо к небу и перейдя к следующей теме, словно этой не было.
— Долбанутая русалочка тоже была. Если что, на Акварель намекаю. Не-е-е… Речная богиня — гибрид русалки и Белоснежки: сто мужей и она в золотом пруду.
— Другую выбери! — огрызнулся я, радуясь, что Катарина не понимает по-русски. Обидится же.
— Хорошо, — начал загибать пальцы лейтенант. — Летающего ковра и джинна не имею, и получается, Жасмин отпадает. Я — европеоид, значит, точно не Тиана с лягушкой, не китайская Мулан и не Покахонтас. Из тех, кого знаю, остались Золушка, Рапунцель и Аврора.
— Откуда такие познания? — решил я подготовить товарища, но вышла промашка, ибо он отмахнулся и совершенно спокойно пояснил.
— У брата две девочки, пока с ним пиво пили, дочки играли с куклами принцесс. Я даже научился заплетать куклам волосы в косы, хотя с похмелуги не лучшее занятие.
— Ну, и какую выбираешь?
— Пусть будет Золушка, а крёстную фею, тыкву и мачеху оставим за кадром.
Нашу шуточную баталию прервала девушка-пажица, которая подбежала и после низкого реверанса пригласила всех по местам, дабы последовать в усадьбу.
— Ну что, Золошок, поехали искать тебе прЫнцессу, — произнёс я, чётко выделив букву «ы» в слове «принцесса» и с шутливой издёвкой поиграл бровью.
— Пошёл на хрен! — громко прошептал товарищ, но потом, видимо, решил последовать моему совету придерживаться стратегии блондинки со стажем, то есть, получившей несколько травм на свою бестолковую копилку: родовую, при падении из рук акушера на кафель; мозговую — от удара хрустальной туфелькой по голове в стиле пьяной десантуры в фонтане, причём туфелька наверняка была попрочнее бутылки из-под шампанского; а также травму химическую — от тонны перекиси водорода, вылитой на макушку, дабы обесцветить волосы, при этом не только на голове.