Наследие Сири

Брай Марьяна

— Для такого дела есть у меня припас, только стоит он не мало — целых десять суалов, но большой, пойдем, покажу, — видно было, что он не прочь навариться не слабой на глупенькой девченке, но я была не против, потому что такой кусок стоил для меня сильно больше.

Мы зашли в сарай, там стояли три черных жеребца. Я раскрыла рот, глядя на их. Бока лоснились, гривы расчесаны и в них заплетены темно-синие шелковые ленты. Они переступали с ноги на ногу, словно рвались в бег. Грация и сила этих животных зашкаливала.

— Это кони таара Жамана, он купил их здесь на ярмарке вчера. Каждый обошелся ему в пятьсот суалов. Жаман

только мне лично доверяет подковать их — он увидел мою заинтересованность, и решил прихвастнуть перед девушкой.

— Это купец в черной одежде? — я вспомнила его отделку синим на воротнике. Каков франт, а вкус-то есть у хитреца. Если разобраться, на его Юге он сможет получить за них в три раза больше.

— Да, но он вроде ничего не продает здесь никогда. Приезжает с купцами на своем лапахе, покупает коней. Все пытается уговорить Марала кривоногого, чтобы тот продал ему лошадь, а тот не лыком шит — только жеребцов продает, чтобы никто больше не продавал таких. Они быстрее ветра, и чернее неба ночью. Марал своих кобыл лишних лучше зарежет, чем продаст. На том и живет.

Кузнец раскидал солому, и я увидела у стены три шикарных листа железа, именно таких, как мне надо. Такой, только больше был у бабушки в русской печи. Только больше. Но и этот был просто шикарным подарком в таких условиях.

— Сама ты не унесешь, девочка, хоть и горят глаза, вижу. Теперь точно можешь замуж собираться, такого железа можно только у тааров купить, сразу с лапаха, они до пристани даже не доплывают — с лодок кузнецы расхватывают, — он вытащил один лист, он был длиной почти метр, и шириной сантиметров семьдесят, — сейчас попрошу сына, чтобы донес до места.

Я аккуратно, не вынимая руки из мешка через плечо, отсчитала десять суалов. Сделала несчастное лицо, словно расстаюсь с последними деньгами, и отдала их кузнецу. Он крикнул сына, тот пришел сразу, обернул железо тряпкой, и отец помог закинуть его на плечи.

Он шел за мной к телеге, и все оглядывались на нас. Севар даже не задал вопросов при кузнеце, дождался, когда тот положит лист в телегу, куда я указала, и уйдет.

— Сири, ты никак решила кузню открыть, или просто понравился материал? — отец то-ли улыбался, то-ли хотел заплакать от такой покупки.

— А я, отец, думаю, в дороге, когда все расскажу тебе, ты пожалеешь, что один взяла. — лукаво улыбаясь ответила я Севару, — пойду еще пройдусь по рынку, мало-ли чего увижу.

— Пройдись, пройдись, а я пока рыбу досолю, составлю бочки в телегу, да закрою все.

Очень внимательно разглядывала ряды — каждая мелочь могла оказаться необходимостью. Заморские торговцы в полной мере выставили все, что привезли, и я увидела их возможности. Только вот было понятно, что здесь нет ничего, на самом деле, ценного. Это как если в нашем мире производители высокоточного оружия начнут торговать деревянными ложками и грубой тканью.

Я не пожалела денег, и купила три пары высоких сапог из сукна, примерно прикинув размер Севара. Рассталась еще с девятью суалами, но это смешные деньги. Дома такие были только одни — Севар в них ходил на охоту, рубил дрова, и просто носил в мастерской. У нас были только низкие, нам не предполагалось выбегать дальше загона с овцами и до реки за водой. Сейчас я и доеду в тепле, и зимой будем на улице спокойно трудиться, а работы я придумала на зиму очень много, в том числе и на улице.

На берегу у мелкого местного

торговца купила рыболовные крючки, думаю, в нашей реке тоже есть рыба, раз есть мальки. Но рыбу местные не особо ловят, или я не видела. Севар точно не рыбак. Летом он возится с пчелами, а зимой с деревом. А после той рыбы с белоснежным мясом мне не полезет в горло ежедневная каша.

На заморских рядах нашла плащи из их материала, как на шатре, похожего на парусин — плотные и как будто пропитанные чем-то. Нити очень плотно прилегали друг к другу. Взяла два последних не думая, в сырую погоду если надеть на шерстяной свитер, точно не замерзнешь.

К телеге я пришла груженая как ослик, Севар начал нервничать. Я его успокоила, что денег достаточно на еду, а на носках мы еще заработаем, даже на местной ярмарке. А когда зимой привезем свитера и куртки, уедем с огромными деньгами. Шерсть больше не будем продавать. только изделия.

Он упаковывал покупки, а я решила сделать еще один круг, и купить местные фрукты. Сахара здесь не было, но можно купить мед, и что-то довезти в нем. Остановилась на недорогих, продающихся здесь на каждом шагу желтых фруктах. На вкус, что-то среднее между грушами и айвой. Жесткие, но как объяснил продавец, через пару недель будут как мед, и доедут до дома, а там надо быстро есть. Я взяла две больших корзины. Потом нашла орехи вроде наших кешью и арахиса. Тоже сгодятся, и в дороге хороший перекус. Взяла полмешка. А дальше у меня упало забрало, потому что я увидела бочки с морской капустой. Это же драгоценный запас йода, но судя по тому, что никто не рвался купить ее, никто и не знал — что теряет. Белый сладкий хлеб был на расхват, очередь стояла даже ночью, и продавали его ломтями, а капуста стояла почти не тронутой.

Купец так удивился, что я беру много, что дал мне десятилитровый бочонок, чтобы мне было в чем везти его товар. Подозвал парнишку, который донес его до телеги.

Севар начинал нервничать, но молчал. Попросил посмотреть за рыбой на огне — он жарил куски, которыми мы поужинаем, рядом на доске лежали еще, присоленные и посыпанные травками, чтобы запечь в дорогу. А сам пошел за лошадьми. Я сидела, жевала орехи, запивала настоем травок, и думала о том, что все лошади во время ярмарки стоят в лесу, и я уверена, когда начинается представление, мальчишки привязывают их там, и бегут к морю, осторожно, чтобы не увидели отцы, стороной проходят к пирсу, и не видят ничего кроме диковинных животных и гуттаперчевых девушек. в следующий раз девушек будет больше — толпа клюнула на зрелище и на сладкий хлеб. Люди смотрят только на море. И люди в этот вечер пьяны и усталы. Первый день ярмарки может стать первым днем начала последних дней этого народа. Таары не купцы, таары — завоеватели.

Глава 14

Мы выехали еще до рассвета, на выезде с рынка Севар отдал кругляш-пропуск. Я сидела в своей ямке между бочек и уложенных свертков. Обложилась тканями, накрылась плащом. В какой-то момент, когда мы проезжали шатры туземцев, я посмотрела на них, и увидела того шелкового любителя лошадей. Он стоял возле шатра и в упор, не отрываясь смотрел на нашу телегу. Я сдвинула капюшон со лба, и ответила ему долгим и неотрывным взглядом в переносицу. Мы смотрели друг на друга — он с иронией и игрой, а я с нескрываемой ненавистью и вызовом. Пока телега не повернула, и я посчитала что оборачиваться — много чести.