Наследие Скарлатти
Шрифт:
Так, собственно, оно и было.
– Я возьму один чемодан, а вы – два остальных. Носильщики пусть заберут все прочее.
Покорно следуя указанию, Кэнфилд отдал распоряжения проводнику и двинулся вслед за Элизабет из вагона.
С двумя чемоданами в руках он чуть замешкался и отстал от Элизабет на несколько шагов: она уже вышагивала по бетонной платформе в направлении вокзала. Благодаря этим-то двум чемоданам они и избежали смерти минутой позже.
Еще выходя из вагона, Кэнфилд заметил в конце платформы какой-то движущийся предмет, похожий на багажную тележку, и, естественно, не придал этому значения. Его внимание было приковано к Элизабет.
Вскоре
По платформе с бешеной скоростью мчалась багажная тележка с лежащей на ней огромной стальной пластиной, похожей на гигантскую бритву. Это чудовище катилось прямо на них.
Кэнфилд ринулся к Элизабет и отпихнул ее в сторону. В следующий же момент стальное чудовище врезалось в стенку вагона всего в футе от них.
Публика на платформе была в панике. Отовсюду неслись истерические крики и рыдания. К месту происшествия мчались проводники.
Элизабет, с трудом переводя дыхание, прошептала на ухо Кэнфилду:
– Чемоданы! Чемоданы у вас?
Кэнфилд, к собственному изумлению, обнаружил, что все еще держит один из них в левой руке: чемодан оказался зажатым между спиной Элизабет и вагоном. Он вытащил его и взял в правую руку.
– Один у меня. Я пошел за другим.
– Разыщите его!
– Конечно, мадам!
– Найдите немедленно, вы, идиот!
Кэнфилд ринулся в толпу. Вскоре он увидел изрядно потрепанный чемодан – по нему проехало переднее колесо тележки. Чемодан лежал на платформе, и ошалевшие от страха пассажиры старательно обходили его стороной. Не помня себя от радости, Кэнфилд протиснулся к чемодану и уже хотел его взять, когда увидел еще чью-то руку, тянущуюся к чемодану. Рука была довольно крупная с пухлыми пальцами, судя по всему, все-таки женская. Присев на корточки, Кэнфилд как бы нырнул вперед, высвобождая себе пространство, и, дотянувшись пальцами до чемодана, слегка отодвинул его. И тут же инстинктивно вцепился в запястье этой здоровенной лапищи. Он взглянул вверх и увидел налитое кровью, злобное лицо с выпученными глазами и тяжелым подбородком. Бульдожье лицо. Где же он видел это отвратительное существо?.. Ну конечно же, в красно-черном холле богатого нью-йоркского особняка. Эту мерзкую физиономию он не забудет до конца своих дней.
Их глаза встретились. Женщина была в твидовом жакете и темно-зеленой тирольской шляпе, из-под которой выбивались пряди седеющих волос. Ее необъятное тело как бы зависло над ним, давило к земле. С неимоверной силой дернувшись, она освободила руку, толкнула Кэнфилда в грудь, и он повалился назад, прямо на тележку, в гущу столпившихся вокруг людей. Она стремительно нырнула в толпу, двигавшуюся к вокзалу, и в мгновение ока растворилась в ней.
Кэнфилд поднялся и обхватил чемодан обеими руками, поискал глазами тирольскую шляпу, но экономки нигде не было видно. Вокруг него, тараща глаза, теснились пассажиры.
Он вернулся к Элизабет.
– Выведите меня отсюда. Быстрей!
Они пошли по платформе, Элизабет вцепилась в его руку с такой силой, какой он в ней и не подозревал: ему было даже больно.
– Началось, – сказала она, глядя прямо перед собой.
Они подошли ко входу в переполненный пассажирами вокзал. Кэнфилд беспрерывно вертел головой, выискивая тучную женщину в тирольской шляпе.
Наконец через южные ворота они вышли на привокзальную площадь – Айзенбанплац и увидели длинную вереницу свободных такси.
Кэнфилд не позволил Элизабет сесть в первое. Она заволновалась. Ей хотелось как можно быстрее уехать.
– Багаж нам пришлют.
Он не ответил,
– Нам предстоит захватить багаж? – осведомился шофер.
– Нет, его доставят в отель, – ответила Элизабет. Мадам только что пережила жуткое потрясение, поэтому Кэнфилд решил не рассказывать ей пока о Ханне: пусть успокоится. Вообще-то неизвестно, кто больше сейчас нуждается в спокойствии: он или она. Руки у него еще подрагивали. Он бросил взгляд на Элизабет: она по-прежнему смотрела прямо перед собой невидящим взглядом.
– Вы в порядке?
Она с минуту молчала. Потом произнесла:
– Мистер Кэнфилд, на вас возлагается огромная ответственность.
– О чем вы говорите?
Она повернула к нему голову: от былого величия и высокомерия не осталось и следа.
– Не дайте им убить меня, мистер Кэнфилд. Не дайте им убить меня сейчас. Заставьте их потерпеть до Цюриха… После Цюриха пусть делают что угодно.
Глава 42
Уже три дня Элизабет и Кэнфилд жили в отеле «Д’Аккорд», и за все это время Кэнфилд лишь однажды выходил в город. И обнаружил, что за ним постоянно следовали двое. Они не пытались напасть на него – видно, не хотели связываться с мелкой рыбешкой и привлекать к себе внимание женевской полиции, известной своей беспримерной строгостью к тем, кто покушается на благостный покой нейтрального города. Опыт подсказывал, что стоит ему появиться на улице с Элизабет, как немедленно последует что-нибудь подобное тому, что произошло на вокзале. Как бы ему хотелось послать весточку Бену Рейнольдсу, но нельзя: ему ведь было приказано не соваться в Швейцарию. Он намеренно избегал в своих отчетах всякой серьезной информации: Элизабет следила, чтобы отчеты были до предела выхолощены, отчего «Группа 20» имела крайне туманное представление об истинном положении дел и мотивах тех или иных его действий. Если бы он запросил о помощи, ему пришлось бы хоть что-то объяснить, и это объяснение привело бы к незамедлительному и однозначному вмешательству посольства. Рейнольдс не стал бы искать законных оснований; он попросту задержал бы Кэнфилда и отправил за решетку.
Последствия легко предсказуемы: Элизабет автоматически лишается какого бы то ни было шанса добраться до Цюриха. Скарлетт убьет ее в Женеве. А следующей мишенью будет оставшаяся в Лондоне Джанет. Не сможет же она бесконечно сидеть в «Савое». Дерек, в свою очередь, не сможет бесконечно оставаться гарантом ее безопасности. Однажды она съедет из гостиницы либо Дерек утратит бдительность. И ее убьют. Наконец, Чанселлор Дрю, его жена и семеро детей: у них у всех отыщется сотня серьезных причин покинуть канадское убежище. И Алстер Стюарт Скарлетт одержит победу.
Мысли о Скарлетте вызывали в Кэнфилде такую ярость, что он на время забывал и усталость, и страх. Почти забывал.
Он вошел в гостиную, превращенную Элизабет в настоящий офис. Она сидела за большим столом в центре комнаты и что-то писала.
– Вы помните экономку в доме вашего сына? – спросил он.
Элизабет отложила в сторону карандаш – это был знак вежливости, а не интереса.
– Да, я видела ее несколько раз.
– Откуда она взялась?
– Насколько я помню, Алстер привез ее с собой, когда вернулся из Европы. Она держала охотничий домик в… южной Германии. – Элизабет внимательно смотрела на Кэнфилда. – Почему вы спрашиваете?