Наследие страха
Шрифт:
– Мы тоже занимались самообразованием, – сообщила Бесс, оправдываясь, хотя Элайн вовсе не хотела намекнуть, что они малообразованны. Даже прекрасно образованные и умнейшие люди ударялись в оккультизм в поисках некоего утешения, которого, очевидно, не находили в повседневной жизни или в регулярном посещении церкви.
– Мы не углублялись в науки, которые вы упомянули, – медицину, биологию и тому подобное, – добавил Джерри. – Но мы изучали оккультные науки.
– Однако едва ли это науки, – вздохнула Элайн.
– Некоторые считают их таковыми. Элайн не ответила, она чувствовала себя гораздо лучше, держа язык за зубами. Ей нравились эти пожилые люди и не хотелось ввязываться в мелочный и ожесточенный спор о чем-то настолько глупом, как существование демонов и ведьм – и призраков.
Но Джерри не удовлетворился этим. Он продолжил:
– Вероятно, если бы вы услышали об убийствах в Сочельник, то в конце концов поверили бы в призраки.
– Я слышала о них.
– От кого? – спросила Бесс. – От Джейка?
– Да. И от Бредшоу.
– Никто из них не рассказал бы всего, – повернулся Джерри к своей жене.
– Конечно нет, – согласилась Бесс. Джерри уточнил:
– Они не рассказывали вам про нож.
– Я слышала и про это, во всех ужасных подробностях, – поморщилась Элайн.
– Разве Бредшоу или Джейк рассказывали вам, что нож, которым орудовала Амелия, так и не нашли?
Элайн вспомнила историю так, как ее поведал Джейкоб Матерли. Амелия убила двойняшек, а потом пырнула его. Она убежала из комнаты и сломала шею на лестнице, когда убегала от того, кто, как представлялось сумасшедшей женщине, гнался за ней. Нож должны были найти рядом с ней или где-то между детской, в которой она ранила Джейкоба, и местом, где нашли ее тело.
– Тайна, разве нет? – спросила Бесс. Казалось, она уже оправилась от скорби по Бобо и теперь наклонилась вперед в своем кресле, глаза ее блестели, губы изогнулись в ласковой улыбке.
– Она где-то его спрятала, – предположила Элайн.
– С чего бы сумасшедшая женщина стала тратить время на то, чтобы спрятать нож, когда ее вина и без того была достаточно очевидна?
– А зачем вообще сумасшедшие что-нибудь делают? – ответила девушка вопросом на вопрос. – Помните, что она утратила всякий здравый смысл. Она действовала нелогично. Нельзя пытаться разумно обосновать то, что она делала и почему.
– Может быть, все было так, как вы говорите, – допустил Джерри. Он говорил с придыханием, что-то предвкушая, и это внушало Элайн тревогу. Но тогда почему нож не обнаружили при поисках?
– Кто его искал?
– Полиция. Бесс добавила:
– Они всем нам устроили на какое-то время скверную жизнь, когда не смогли найти нож. Особенно бедняге Джейку.
– Почему особенно Джейку? – спросила Элайн.
– Дурачье! – хмыкнул Джерри, качая головой при одной лишь мысли о полиции.
– У полиции были какое-то соображения насчет того, что Джейк мог.., мог напасть с ножом на детей, столкнуть Амелию с лестницы, а потом порезать себя, изобразив все так, будто на него напали. – Бесс поцокала языком. – Вы знаете Джейка. Мог ли он совершить такое черное дело?
– Нет, – сказала Элайн. – Я не могу себе этого представить.
– Наконец легавые выяснили, что дед Амелии, содержался в сумасшедшем доме, и перестали рыскать.
У Элайн слегка закружилась голова. Ей хотелось глотка свежего воздуха и немного света – ни на то, ни на другое ей не приходилось рассчитывать в этой плотно закупоренной, тускло освещенной комнате.
А Джерри продолжал спорить насчет существования призрака:
– Потом, примерно через год после убийств, мы стали слышать поздно ночью рыдания ребенка. Они разносились по всему дому, по большинству комнат.
– Гордон и Деннис были тогда детьми.
– Это другое, – заявила Бесс. – Это было жуткое завывание, не похожее на то, как ребенок просит воды или утешения. Это одна из мертвых малюток взывала к нам, вот что это было.
Немного свежего воздуха. Да, все, что ей требовалось.
И конечно, немного света.
– А потом карты, – вставил Джерри. – Карты поведали нам, что призрак однажды вернется.
– Карты? – переспросила Элайн. Она надеялась, что, поторопив их, она сможет раньше уйти.
– Мы с Джерри ходили к гадалке в Питтсбурге, – призналась Бесс. – Ее звали Джейн Мозес. Вы о ней слышали?
– Нет.
Джерри поделился:
– Она была одной из самых известных гадалок на Востоке, а может, и самой известной. Ее мать и отец были цыганами. Мать – албанской цыганкой, а отец – польским. Мать ее матери была знахаркой, которая зарабатывала себе на жизнь тем, что лечила болезни, после того как умер ее муж. А ее брат Лерой был седьмым сыном седьмого сына – и он умер на руках у Джейн.
Бесс тоже хотелось рассказать часть этой истории. Она заерзала в кресле и вмешалась:
– "Джейн Мозес" было лишь частью ее имени, самой простой для произношения частью. Она разложила карты, и погадала нам на них, и сказала, что нож вообще не прятали. Она сказала, что дух Амелии Матерли, когда он изошел из ее мертвого тела, унес нож. И она сказала – это верный знак того, что призрак собирается однажды вернуться. И она была права. Он вернулся.
– Спустя столько лет, – согласился Джерри. Немного света, прочь от этого полумрака… Немного воздуха…
Это все, что было нужно Элайн.
– Простите меня, – извинилась она. – Мне пора сходить к Джейкобу и посмотреть, как он там. Более того, это уже давно надо сделать.
На самом деле время еще не подошло, но предлог сработал. Минуту спустя она уже торопливо спускалась по лестнице к лужайке. Оттуда она направилась к кухонной двери основного здания.
Она остановилась на пороге, внезапно осознав, что дом – ничуть не лучшее место, чем сумрачная гостиная в покоях пожилой четы.
В этой кухне лежал мертвый Бобо.