Наследие страха
Шрифт:
– Итак, приступим к ритуалу?
– Доставайте ваши адские приспособления. – Он покосился на шкафчик с шутливым волнением. – Посмотрим, жив я или нет.
Когда осмотр показал, что все настолько хорошо, насколько они могли ожидать, она поинтересовалась:
– Сегодня утром Ли дома?
– Они с Гордоном снова в городе, по делам. Если бы я в молодости работал так же усердно, как они, то никогда бы не дожил до того времени, когда мне полагается хорошенькая медсестра!
Элайн не понимала его бодрости и почему он решил так легко отнестись к происшествию прошлой ночи. Было не похоже – если не считать настойчивого требования, чтобы дверь оставалась запертой, – что он боится кого-то или чего-то.
Она надеялась выяснить то, что хотела знать, и облегчить душу перед Ли Матерли. Если его нет дома, то следующий по счету сочувственный слушатель – Джейкоб.
– Полиция уже разговаривала с Силией? – спросила она, внимательно наблюдая за стариком.
– Да, – сообщил он.
"Так вот почему у него отлегло от сердца, – подумала она. – Наверное, девушка уверенно определила нападавшего на нее как постороннего человека. Но если дело обстоит так, почему он по-прежнему хочет, чтобы дверь его была заперта?"
– Что она им сказала?
Джейкоб сделал вид, что хочет вернуться к своей газете, но все-таки ответил ей:
– Она совсем ничего не помнит. Это было слишком сильным потрясением для нее, бедной. Последние несколько минут, с момента, когда она свернула на подъездную дорожку, – пробел. О них не осталось никаких воспоминаний.
Девушка ничего не сказала, пока размышляла над последствиями потери памяти Силии.
– Ее доктор собирается привести психиатра – посмотреть, не сумеет ли тот восстановить у нее в памяти эти выпавшие минуты, – пояснил Джейкоб.
– Они считают, что ему удастся это сделать?
– Он использует гипноз, чтобы вызывать возрастной регресс у своих пациентов и заставить их вспомнить травмирующие эпизоды детских лет.
Он постарается вернуть Силию к времени нападения. – Старик вглядывался поверх оправы своих очков в заметку на спортивной полосе.
– Когда? – спросила девушка.
– Простите? – Он вскинул вопрошающий взгляд, как будто настолько быстро погрузился в статью, что потерял нить беседы. Было ясно, что он не хочет размышлять на эту тему и ломает комедию, которая, как он надеется, отобьет у нее охоту расспрашивать его.
– Когда психиатр займется Силией?
– Возможно, сегодня.
– Возможно?
– Или завтра, – буркнул он.
– И капитан Ранд собирается просто ждать?
– А что ему еще делать? – хмыкнул Джейкоб, наконец положив газету, убедившись, что его уловка бесполезна.
– Вы говорили ему, что случилось прошлой ночью?
– Ничего не случилось, – отрезал он. Элайн была настолько удивлена его заявлением, что лишилась дара речи.
– Мы все скоро узнаем, – уверенно заявил Джейкоб. – Когда психиатр добьется того, чтобы Силия описала нападавшего, они мигом его обложат.
– Прошлой ночью вы не считали, что это чужак, – напомнила она.
– Прошлой ночью мне приснился плохой сон.
– Это было кое-что другое.
– Нет, – упорствовал он. – Ночной кошмар. Она поняла, что старик снова сопротивляется тому, чтобы принять правду. Он колебался между рациональностью и почти абсурдной степенью бегства от действительности, с прятаньем головы в песок. В данный момент он разыгрывал свою страусиную роль.
Элайн решила, что бесполезно говорить ему о вывернутой лампочке ночника. И вероятно, он наотрез откажется принять ее историю о человеке, который пытался взломать ее дверь лезвием ножа. Он не хочет верить, а значит, не поверит. Ей придется подождать Ли Матерли и все ему рассказать. Он разберется, как поступить. Скорее всего, он сразу же позвонит капитану Ранду.
– Ну что ж, – вздохнула Элайн, – пожалуй, я схожу посмотрю, найдется ли у Бесс что-нибудь на завтрак в столь поздний час.
– Идите, – разрешил старик. – Со мной все будет хорошо.
– Я проведаю вас после ленча.
Но когда она открыла дверь, Джейкоб подался вперед в своем кресле, наугад складывая газету на коленях.
– Пожалуйста, заприте дверь. Она повернулась к нему, спрашивая себя, улетучится ли его напускная бодрость.
– Зачем?
– Мне так будет спокойнее.
– Почему?
Старик смотрел на нее с болью, как будто имел дело с ребенком, которого любит, а ребенок твердо вознамерился ему насолить. Лицо его было напряжено, таило в себе лавину чувств. Глаза его переполняла печаль, вынашиваемая долгое-долгое время, печаль, ставшая столь же глубокой, как его душа. Он явно был не в силах предложить ей другую причину. А если бы ему пришлось рассказать правду, объяснить природу страхов, которые ему хотелось отрицать, он бы не выдержал и расплакался – и у него вполне мог случиться еще один приступ его тяжелой болезни.
Она считала себя его другом, что означало – она не допустит слез. А как его медсестра, она не могла допустить нового приступа болезни.
– Хорошо, – кивнула она.
Элайн закрыла дверь и заперла ее на замок, проверила ручку, потом поспешила вниз по лестнице и вдоль узкого коридора на первом этаже в направлении кухни.
Когда она открыла дверь кухни, Бесс завывала, как будто ее ударили, отрывистым, пронзительным воем от боли.
Глава 12
В первый раз за много лет Бесс лишилась дара речи и была не в состоянии выполнять свои обязанности. Обычно седовласая веселая женщина была живой и разговорчивой, суетящейся со своими делами, словно заводная машина, которая не может остановиться, пока ее ходовая пружина не распрямится. Однако теперь ее румяное лицо было пепельно-серым, болезненным и обреченным и ее обильная энергия почти иссякла, так что она поникла и согнулась.
– Мне просто не верится, – причитала она, и казалось, что в основном кухарка разговаривает со стеной перед собой.