Наследие Уилта

Шарп Том

Сержант охотно внял деликатному совету привлечь к делу начальство. Коряга в дорогом гробу напрочь сбила его с толку. Жена викария предложила полицейским чаю или кофе. Поблагодарив, сержант отказался. Он бы выпил чего-нибудь покрепче, но компания явно была неподходящая. Воспользовавшись любезностью викария, он позвонил суперинтенданту, поначалу решившему, что подчиненный спятил или валяет дурака, но скорее всего пьян или страдает извращенными галлюцинациями.

— Никто в здравом уме не потребует, чтобы почтенный пастор отпевал

корягу в дорогущем гробу! — рыкнул начальник.

— Но кто-то нашелся. Кроме того, в дереве имеется дырка, похожая на пулевую рану.

— Рана? Что вы мне голову морочите! Разве что этот саженец…

— Отнюдь не саженец. Здоровенный сук, который, думается, спилили, окультуривая дерево.

— Окультуривая? Что, заключение специалиста? Вы полицейский или садовник, черт возьми?

К великой досаде викария, через полчаса перед его домом остановились две приметные патрульные машины с полицейскими в штатском, что гарантировало массу поселковых слухов. Утешало одно: суперинтендант больше не сомневался в рассудке сержанта, здравость коего подтверждала коряга в пикапе. Викарий поведал, как буквально в прошлую среду в него чуть-чуть не попал юнец, баловавшийся с ружьем.

— Легкомысленно пренебрегая общественной безопасностью, судья поощряет забавы пасынка с огнестрельным оружием. Мальчишка же либо чрезвычайно скверный стрелок, либо намеренно целит выше. Думаю, все это продиктовано неуемным стремлением к нерушимости границ родовых владений. Весьма характерно для Гэдсли. Но рано или поздно погибнет случайный прохожий, попомните мое слово.

— Какого возраста парень?

— Точно не скажу, но не старше семнадцати. А то и моложе, — сгустил краски викарий.

— Кажется, мы говорим о подростке, уже имевшем проблемы с законом. Но теперь он взялся за крупнокалиберное ружье, о чем свидетельствует глубина входного отверстия, — глубокомысленно промолвил суперинтендант.

— Никаких сомнений. Но чтоб это доказать, необходим сравнительный анализ ствола и пули, что займет определенное время, — сказал сержант. — Надеюсь, парень не успеет натворить новых бед.

— Что сложного-то? — удивился викарий. — Извлеките пулю и поезжайте в имение. У меня есть превосходная электропила, набор стамесок — запросто достанем.

— Нет, — покачал головой суперинтендант, — нельзя трогать улику.

— Тогда как, скажите на милость, вы сопоставите пулю с ружьем?

— Тише, сэр, тише! Одних только показаний о стрельбе наобум уже хватит, чтоб пригвоздить ваших дружков.

— Они мне не дружки! — возмущенно подскочил викарий.

— Да это просто к слову! Однако я полагал, что ваша братия со всеми дружна, ибо ей предписано возлюбить ближнего.

— Конечно, но до определенной степени, — разозлился викарий. — Знаете, начальник, судья запрещает похороны на своем частном кладбище.

— Он там кого-нибудь хоронил вообще? — заинтересовался суперинтендант.

— Насколько

я знаю, нет. Но вот что получается: он подсунул этот гроб с корягой, чтобы выставить меня дураком и тем самым отмстить за мое письмо о недопустимости частных кладбищ, опубликованное в местной газете.

Сержант и суперинтендант переглянулись.

— Так в этом все дело, сэр?

— О нет! После статьи сэр Джордж прервал наши отношения, но стал распускать обо мне грязные слухи…

— Отчего не подали в суд? Первое, что напрашивалось.

— Потому что большинство жителей его недолюбливают и слухам мало кто поверил. Я же не хотел, чтобы газеты мусолили подлый навет.

— Какого рода навет? Возможно, мы сумеем прищучить сэра Джорджа.

— Ничего нового — дескать, я извращенец, интересуюсь мальчиками.

— А вы интересуетесь?

— Как вы смеете! Разумеется, нет! Спросите жену, если не верите! Терпеть не могу мальчиков вообще, ни больших, ни маленьких! Сорванцы и шалопаи!

Суперинтендант хотел вновь напомнить о всеобъемлющей христианской любви, но раздумал и после короткой паузы возвестил:

— Думаю, пора повидать сэра Джорджа. Сержант, езжайте в управление и заприте корягу в комнате вещдоков. Что-нибудь добавите к своим показаниям, отче?

— Сказать по совести, судья — тяжелая личность. Пьет как лошадь, жена его в том не отстает, да еще весьма охоча до мужчин, хотя здесь было бы уместнее другое слово.

— Какое, сэр?

— Нимфоманка! — смачно произнес викарий. — Иначе не скажешь!

— Полегче, сэр, иначе вас самого привлекут за клевету.

Священник побагровел и, не сдержавшись, ответил:

— Вряд ли, инспектор, ибо все это — истинная правда. Можете спросить механика.

Простившись с викарием, вовсе не показавшимся образчиком благости, суперинтендант задал несколько вопросов механику о женщине, сопровождавшей гроб.

— Прежде дамочку не встречал, — сказал мастеровой. — Коряга шибко ее напугала — тотчас подхватилась, мол, надо к дочерям. По-моему, она маленько не себе, все твердила про какое-то колено.

— Может, «полено», а ты недослышал?

— Нет, говорила «нога по колено»… Но какое ж это полено? Сук и сук. Притом отпиленный.

Глава двадцать пятая

Уилту казалось, что он уже целый день шастает по лесу. Смена тактики (от брани и угроз к посулам) выявила свою бесплодность — четверня не материализовалась. Когда на берегу пруда он нашел одну кофту и пару носков, мелькнула мысль, не стряслось ли чего. Невероятно, чтоб вся четверня разом утонула, хотя с нее станется. Но скорее всего, доченьки инсценировали собственную гибель и теперь хихикают, подглядывая из укромного уголка. Прием внезапного оборачиванья не дал иных результатов, кроме изумленных взглядов маркитантов, паковавших провизию.