Наследие. Трилогия
Шрифт:
Отпрыски смертных людей и бессмертных богов, ни то ни другое — и наделенные величайшими дарами обеих сторон. Одним из таких даров была подверженность смерти. Лично мне казалось странным называть такое свойство даром, но в те времена люди считали иначе. Как бы то ни было, демоны им обладали.
Вдумайтесь, что это значило: все демоны умирали. Бессмыслица какая-то, верно? Ведь дети очень редко повторяют собой лишь одного из родителей. Почему бы хоть горстке демонов не унаследовать бессмертие? Магия-то у них была, да еще какая, — они сходились с людьми, и мы ее от них унаследовали. Способности
Но если демоны сходились с божественными возлюбленными, дети от таких союзов все равно старились и умирали.
Для нас, людей, наследие демонов было благословением. А для богов оно означало, что всего лишь капелька человеческой крови обрекала их потомство на старость и смерть.
И похоже, очень долгое время никто не понимал, что это в действительности означало…
*
Я ссыпалась вниз — и это притом, что я так и не удосужилась хорошенько запомнить лестницы в доме Сумасброда. За мной следовал Пайтья; на мои вопли из ниоткуда возникла та его старшая собеседница, Китр, и на некоторое время стала видимой; подоспел и Сумасброд. Когда мы все добрались до зала с бассейнами, к нам присоединились еще двое. Рослая смертная женщина, испещренная божественными словами едва не гуще превита Римарна, и гладкошерстная борзая, испускавшая белое сияние. Подбегая к двери наружу, я услышала встревоженные голоса наверху и поняла, что перебудила весь дом.
Мне бы, наверное, стало плохо от пережитого страха, но в те мгновения я была способна думать только о той жуткой тишине.
— Орри! Орри, стой!
Чьи-то руки схватили меня прежде, чем я успела пробежать три шага по улице. Я отчаянно вырывалась. Мелькнуло что-то расплывчатое, синеватое и обернулось Сумасбродом.
— Проклятье, сказано же было: из дому ни ногой!..
— Мне надо… — Я извивалась, силясь его обойти. — Он…
— Он — это кто? Слушай, Орри… — Сумасброд умолк, не договорив. — Орри… Что это за кровь у тебя на лице?
Тут моя паника как-то быстренько улеглась, хотя рука, которую я поднесла к лицу, тряслась отчаянно. Вот, значит, что за влага обрызгала меня там, на крыше. А я-то и забыла о ней…
— Начальник, — подал голос Пайтья.
Он сидел на корточках, что-то рассматривая на земле. Что именно, я не видела, но мрачное выражение его лица сомнений не оставляло. А он пояснил:
— Тут полным-полно крови…
Сумасброд оглянулся, и я увидела, как округлились у него глаза. Хмурясь, он обернулся ко мне.
— Что случилось? Ты, вообще, где была? На крыше? — Его брови окончательно сошлись к переносице. — Неужели отец… что-то сделал с тобой? Во имя всех…
Китр, озиравшая улицу в поисках опасности, резко вскинула глаза:
— Ты что, рассказал ей?
Сумасброд не стал отвечать, лишь мимолетно поморщился. Он был занят тем, что вертел меня туда и сюда, ища раны и синяки.
— Да я-то в порядке, — выговорила я, слегка успокаиваясь, но продолжая судорожно прижимать к груди посох. — А вот… Ну да, я была на крыше… с Солнышком… А потом появился еще кто-то. Мужчина. Я не видела его, так что смертный, наверное. Он знал мое имя, он сказал,
Пайтья выругался и встал, водя туда-сюда сузившимися глазами:
— С каких это пор Блюстители проникают через эту долбаную крышу? Обычно у них хватает ума с нами считаться…
Сумасброд буркнул что-то на языке богов. Казалось, фраза сворачивалась, била хвостом и выпускала шипы, — должно быть, слова были бранными.
— А дальше что было?
— Солнышко… Он схватился с тем человеком. Возникла магия… — Я вцепилась в руки Сумасброда, собрав в горсти ткань его рубашки. — Сброд, тот мужчина как-то поразил его магией, отсюда и кровь. Потом, по-моему, Солнышко сгреб его и стащил с крыши, но я не слышала, чтобы они падали наземь…
Сумасброд тем временем жестикулировал, рассылая своих спутников кого куда — проверять ближние улицы и участок у дома. Китр и Пайтья остались подле нас. Сумасброд в телохранителях не нуждался… в отличие от меня. Полагаю, одному из них было поручено волшебным образом умыкнуть меня прочь, если так или иначе дело дойдет до драки.
— Дождутся, сровняю я с землей этот их Белый зал, — рычал он, подталкивая меня обратно к входной двери, и сквозь его человеческий облик прорывалось голубое сияние. — Если они посмели напасть на меня и на моих близких, я…
— Тот тип не за Солнышком приходил, — пробормотала я, запоздало сообразив, что к чему.
Остановившись, я ухватила Сумасброда за руку, чтобы привлечь его внимание:
— Сброд, ему Солнышко сто лет был не нужен! Будь он Блюстителем, он ведь его решил бы забрать, так? Они же знают, что это он тех в Южном Корне поубивал!
Чем дольше я об этом думала, тем уверенней становилась.
— Думается, тот человек вообще Блюстителем не был…
Я совершенно правильно истолковала изумленное выражение, мелькнувшее на лице Сумасброда. Он переглянулся с Китр: она выглядела не менее встревоженной. Потом Китр обернулась к одному из смертных — к женщине-писцу. Та кивнула и опустилась на колени, вытащила из-за пазухи стопку бумаги и сняла колпачок с тонкой кисточки для письма.
— Я тоже пойду посмотрю, — сказала Китр, исчезая.
Сумасброд притянул меня к себе, одной рукой обнимая за плечи; вторую он на всякий случай оставил свободной. Я попыталась внушить себе, что здесь я в безопасности: один бог меня держит в объятиях и еще полдюжины готовы немедленно защитить… Вот только все нервы у меня звенели, подобно перетянутым струнам, да и паника только ждала повода вновь разыграться. Я никак не могла отделаться от ощущения: все плохо. Очень-очень плохо. Кто-то наблюдает за нами. Что-то вот-вот случится. Об этом криком кричала вся моя интуиция.
— Тела нет, — подходя к нам, сказал Пайтья.
Я видела, как позади него на улице то возникали, то прятались другие богорожденные. На мостовой, на карнизах, на краях крыш…
— Крови — как раз достаточное количество, — продолжал Пайтья. — И все. Плоти нет. Даже… мм… кусочков.
— Это… чья?
Мне пришлось поднатужиться, чтобы меня услышали, так плотно прижималась моя голова к плечу Сумасброда.
— Это его кровь.
Пайтья оглянулся на борзую, обнюхивавшую багровые лужи. Собака подняла взгляд и кивнула, соглашаясь.