Наследие. Трилогия
Шрифт:
Подошедший слуга стал накладывать мне в тарелку еду.
— Не желаете ли утки, госпожа Орри?
— Да, пожалуйста, — вежливо ответила я и запоздало отметила, как он ко мне обратился. — На самом деле я — просто Орри. Никакая я не госпожа.
— Не надо себя недооценивать, — сказала Серимн.
Она сидела справа от меня, нас разделял угол стола. Вообще, здесь трапезничали, самое меньшее, человек семь; я слышала, как они переговаривались вполголоса. Стол же имел форму длинного прямоугольника или овала, и Серимн помещалась во главе, а еще кто-то — с другой
— Нам подобает называть тебя госпожой, — продолжала Серимн. — Пожалуйста, разреши нам оказывать тебе эту любезность.
Я смутилась:
— Какая же из меня госпожа? Во мне ни капельки благородной крови. У нас в Нимаро вообще знатных никого нет, они вместе с Землей Маро погибли.
— Что ж, полагаю, с этого можно и начать объяснение, почему мы тебя забрали сюда, — сказала Серимн. — Уверена, ты об этом гадаешь.
— Да, действительно, — отозвалась я, подавляя некоторое раздражение. — Хадо… Мастер Хадо кое-что рассказал мне, но больше так, намеками…
Мои сотрапезники отозвались смешками. С другого конца стола послышались два более низких, мужских голоса. Я узнала один из них, и кровь бросилась мне в щеки: здесь присутствовал Хадо.
Моя оплошность позабавила Серимн.
— Мы чтим тебя не за положение или богатство, госпожа Орри. Все дело в твоем происхождении.
— Мое происхождение соответствует всему прочему во мне — оно вполне обыкновенное, — несколько резко ответила я. — Мой отец работал плотником, мать выращивала и продавала лекарственные травы. А их родители, мои бабушки и дедушки, были земледельцами. Во всем моем фамильном древе самым выдающимся персонажем был мелкий контрабандист!
— Позволь мне внести ясность.
Серимн отпила вина, наклонилась вперед, и я уловила какой-то отблеск с той стороны, где она находилась. Я повернула голову, желая присмотреться, но источник свечения оказался уже затенен.
— Вот что любопытно, — подал голос один из сотрапезников. — Большую часть времени она ведет себя как обычная слепая и даже не пытается повернуться в ту или другую сторону, но сейчас она, по-моему, увидела тебя, Серимн.
Мысленно я дала себе пинка. Возможно, скрывать мои способности было уже поздно, но я все равно не хотела им лишний раз ничего о себе открывать.
— Да, — сказала Серимн. — Датэ в самом деле упоминал, что она обладает неким восприятием, если речь идет о магии.
Она что-то сделала, и я вдруг совершенно ясно увидела то, что прежде заметила краешком глаза. Это был небольшой плотный кружок, испускавший золотое магическое сияние. Нет, не так! Кружок не был единым целым. Я невольно подалась ближе, прищуривая глаза. Кружок состоял из многих дюжин угловатых, колючих сигил — букв божественного языка. Да не просто букв — тут были слова, предложения, да какое там, целый трактат! Они вились, закручивались по спирали, наползали одна на другую, начертанные так плотно, что издали кружок в самом деле казался чем-то неделимым.
И тут я поняла, что к чему, и потрясенно отшатнулась.
Серимн вновь шевельнулась, давая волосам упасть на место, и по тому, как появлялся
Не может этого быть! Бессмыслица какая-то. Не верю! Но то-то и оно, что я увидела это своими собственными глазами, чувствительными к волшебству.
Я облизнула внезапно пересохшие губы, сложила на коленях задрожавшие руки и призвала все свое мужество, чтобы сказать:
— Что связывает чистокровную Арамери с мелким еретическим культом, леди Серимн?
Я ждала чего угодно, только не всеобщего смеха. Когда хохот улегся — я молчала, чувствуя себя очень неловко, — Серимн произнесла голосом, в котором еще звенело веселье:
— Пожалуйста, госпожа Орри, отдай должное угощению. Мы ведь можем насладиться и беседой, и блюдами, верно?
Я проглотила несколько кусочков. Потом в лучших традициях хороших манер промокнула губы и выпрямилась, подчеркнуто изображая вежливое ожидание ответа на свой вопрос.
Серимн вздохнула и тоже вытерла губы.
— Ну что ж, — сказала она. — Меня связывает с этим «мелким еретическим культом», как ты его назвала, некая цель, и я здесь ради ее достижения. Замечу только, что Новые Зори — и не мелкий, и не еретический, и не культ.
— Ну а меня воспитывали на том, — ответила я медленно, — что любая форма поклонения, кроме той, что проповедует орден, является еретической.
— Это неверно, госпожа Орри. Согласно закону Блистательного — по закону, установленному моей семьей, — еретическим является лишь почитание иных богов помимо Итемпаса. Но форма поклонения, которую мы выбираем, значения не имеет. Другое дело, орден предпочитает, чтобы два понятия — послушание Блистательному Итемпасу и послушание ордену — являлись синонимами.
Вдоль стола снова прокатился негромкий смешок.
— Если говорить совсем откровенно, орден являет собой земную власть, но никак не божественную. Мы, люди Зорь, всего лишь признаем это различие.
— Стало быть, вы находите, что избранный вами способ поклонения лучше того, что предлагает орден?
— Да, мы так находим. Вероучение нашего братства в основе своей сходно с тем, которое проповедует орден Итемпаса, — достаточно сказать, что многие наши члены в прошлом были орденскими жрецами. Однако есть и основополагающие различия…
— Какие, например?
— Ты в самом деле хочешь прямо сейчас углубиться в тонкости обеих доктрин, госпожа Орри? — спросила Серимн. — Тебя, как и прочих новообращенных, в течение нескольких дней введут в курс дела. Я думала, ты о более насущном хотела бы меня расспросить.
Она была права: я хотела. Тем не менее я чувствовала нутром, — если я собираюсь понять, что движет этим сборищем фанатиков, мне необходимо постичь эту женщину. Эту дочь Арамери. Чистокровные Арамери были высшим сословием семейства, настолько приверженного порядку, что ранг и положение каждого из них определялись длиной преемственности от первой жрицы Шахар. Это были люди власти, люди судьбоносных решений… а временами, посредством могущества их божественных рабов, — убийцы целых народов…