Наследие
Шрифт:
— Я перешел от составления списков воспоминаний к их рисованию, так как это помогает мне видеть все намного лучше, и я не могу делать причудливые проекции, как некоторые люди, — объяснил он, его щеки покраснели, так часто случалось, когда он говорил о своем искусстве. — И там очень много, чтобы отслеживать, поэтому я начал сортировать по разным категориям.
— Значит ли это, что все они наполнены воспоминаниями? — спросила Софи, удивляясь, когда он успел сделать так много рисунков и почему не рассказал ей о своих планах и не попросил
— Да, но они еще не заполнены… по крайней мере, пока. И это не все вещи, которые я восстановил. Я все записывал, стараясь расставить по порядку, надеясь, что это поможет мне найти пробелы, чтобы я мог видеть, где сосредоточиться. Но там очень много всего надо обработать. Ты же знаешь, как это бывает с фотографической памятью…
Она знала.
Она также знала, каково это, когда кто-то морочит голову. На самом деле, она все еще не нашла все обрывки информации, которые Черный Лебедь спрятал в ее мозгу, чтобы подготовить ее к роли Мунларка, и не заполнила ни одного из пустых мест, которые создал мистер Форкл, когда стер память о ее первом приступе аллергии.
— А цвета журналов что-нибудь значат? — спросила она.
Его щеки вспыхнули еще ярче.
— Вроде. Я использую серебряный для всего, что кажется важным, так как это тот же цвет, что и последний элитный уровень. Зеленый — твердый материал, так как мы носим его на посадках. Коричневый — счастливая штука, так как… я не знаю. И еще был тот, который у меня остался.
Он явно не стал объяснять, откуда взялось золото. И Софи была уверена, что догадывается о причине.
Прежде чем они с Фитцем попытались помочь Кифу восстановить еще больше разрушенных воспоминаний, Тиерган научил его уловке отмечать вещи, на которые он не хотел, чтобы они смотрели, пока были в его сознании. А Киф позолотил все свои тайные воспоминания… и Софи очень захотелось схватить золотой дневник и телепортироваться, прежде чем он успеет ее поймать.
Каким-то образом она нашла в себе силы сопротивляться.
Киф взглянул на золотой блокнот, словно подозревая, о чем она думает. Но ничего не сказал, вместо этого вернувшись к листанию серебряного. И еще через несколько страниц он остановился, прижимая книгу к груди, чтобы скрыть то, на что смотрел.
— Ладно. Прежде чем я покажу тебе, клянусь, я собирался рассказать об этом. Я просто… хотел сначала немного продвинуться вперед… что ты делаешь постоянно, так что, пожалуйста, не злись на меня.
Софи скрестила руки на груди, не чувствуя себя готовой давать какие-либо обещания.
— Ты также была очень занята в последнее время, — напомнил он ей. — И…
— И что же? — спросила она, когда он не закончил.
— Неважно. Главное, что я не сделал ничего опасного. Я просто выполнял умственные упражнения, которым меня научил Тиерган.
— Значит, ты не брал фатомлеты? — настаивала она, вздыхая, когда Киф виновато отвел взгляд. — Тьфу. Ты же знаешь, они очень ненадежны.
Они также заставили его покрыть стены своей
Редкие речные жемчужины были известны тем, что вызывали безумные сны и воспоминания.
— Я был осторожен, — пообещал он.
— И это было весело, — добавила Ро. — Однажды ночью он встал с постели и начал танцевать во сне, покачиваясь, и петь о значках Преттельза. А в другой раз он решил, что он — младенец аликорн, упал на четвереньки и с ржанием скакал по всему дому. Самое замечательное, что я когда-либо видела.
Сандор подавил смешок… но Софи только еще больше разволновалась.
— Оно того стоило, — заверил ее Киф, и теперь его лицо сияло ярче, чем волосы Ро. — Это помогло мне вспомнить об этом.
Он перевернул серебряный блокнот и протянул фотореалистичный рисунок с изображением…
Очень заторможенного парня.
Между твидовым блейзером и галстуком-бабочкой, румяными щеками и растрепанными волосами тот выглядел как типичный профессор. Ему не хватало только очков с толстыми стеклами и…
— Он человек, — поняла Софи, сосредоточившись на глубоких карих глазах мужчины.
Она так привыкла к тому, что ее окружают голубоглазые эльфы, что было почти невыносимо видеть кого- то с таким же цветом глаз, как у нее… и кого-то с глубокими морщинами улыбки и прядями седины в спутанных рыжих волосах.
Став взрослыми, эльфы не старели. Только их уши менялись со временем, вырастая кончиками вверх через несколько тысяч лет.
— Посмотри, что у него в руках, — сказал Киф, указывая на левую руку мужчины, в которой он держал конверт, запечатанный символом, который они видели только один раз: два полумесяца, образующие свободный круг вокруг светящейся звезды.
— Это письмо дала тебе мама, — пробормотала Софи.
— Да. Похоже, я не следовал инструкциям мамы по доставке так строго, как она хотела.
— Что никого не удивляет, — вмешалась Ро.
— Конечно же, — согласился Киф, и намек на его ухмылку вернулся. — Но теперь мы точно знаем, что я доставил письмо. И я увидел парня, с которым она связалась. А теперь, когда я знаю, как он выглядит? Я могу снова разыскать его и узнать, чего от него хотела моя дорогая мамочка.
Глава 4
— Но… ты ведь знаешь, сколько людей живет в Лондоне, верно? — спросила Софи, хотя ей очень не нравилось быть разрушительницей надежд. — Это огромный город. Там, миллионы и миллионы людей.
И человек, которого нарисовал Киф, был довольно типичным британским парнем — от ярко-рыжих волос до локтевых заплат на блейзере. В каждом квартале было, наверное, по десять человек, похожих на него… не то чтобы бродить по миллионам лондонских улиц в поисках кого-то более уникального было бы намного легче.