Наследие
Шрифт:
— Ласкай себя, — велел Эрхольд.
Он снова толкнулся, заполняя ее рот. Ингер послушно опустила руку себе между ног, возобновляя прерванные ласки. Эрхольд еще раз толкнулся и оторвал от себя леди Илейни. Он толкнул ее вперед, и Ингер едва успела выставить руки, чтобы не упасть лицом на пол. Виллиан опустился на колени за ее спиной, вновь взял за волосы, оттягивая голову назад. Твердая, как камень, плоть скользнула во влажным губам женского лона, коснулась средоточия жара Ингер, и, направленная рукой Эрхольда, вошла в жаркое, истекающее влагой, нутро леди. Женщина закричала,
— Порочная, похотливая сука, — ухмыльнулся черный лорд.
Он двигался в ней резко, заполняя до предела. Срывал с губ крики удовольствия, смешанные с болью. Свободная ладонь сжала бедро Ингер, раня ее когтями. Она уже не кричала. Связки давно были сорваны. Женщина сипела, иногда хрипя имя своего любовника. А он продолжал насыщаться, вдалбливаясь в податливое тело. И когда его рык сотряс стены замка, Виллиан выпустил женщину из своих когтей. Она упала на пол, не в силах пошевелиться. Кажется, Эрхольд воплотил свою угрозу, выпив ее жизненную силу почти до дна. Или же удовольствие оказалось столь сильным, что опустошило леди Илейни полностью. Ингер глухо постанывала, не в силах даже подняться на четвереньки.
Виллиан насмешливо хмыкнул. Он вернул себе человеческое обличье, самодовольно глядя на распластанное женское тело у его ног. После поднял ее на руки и понес обратно в покои. Здесь, уложив на кровать, лорд присел рядом приложил ко лбу Ингер ладонь, вливая в нее немного силы. У него остался еще один вопрос, о котором Эрхольд забыл, неожиданно увлекшись наказанием предательницы и воровки.
— Где у тебя спрятаны амулеты? — спросил мужчина.
— Здесь, — прошелестела Ингер, указывая на кровать.
— Спишь на них? — он иронично вздернул брови, велев: — Доставай.
Женщина сползла с ложа, сунула руку под перину и извлекла два оставшихся амулета.
— Где «Глаз Виллиана»? — спросил лорд. Ингер растерянно заморгала. Он нахмурился, подаваясь к ней. — Где ожерелье, сладкая?
— У Риктора, — прошептала она. — Я спешила и, кажется, оставила…
— Дура! — заорал вдруг Эрхольд, обрушивая на Ингер жгучую пощечину. — Тупая тварь! Ты хоть понимаешь, что оставила ему?!
Мгла вновь заволокла сознание леди Илейни, лишая воли и утаскивая в комнатушку без окон. Лорд зло зарычал, выпуская на волю огонь. Он стремительно покинул бывшие покои любовницы, пожираемые ревущим пламенем, послушным тому, в ком бежала кровь Виллианов.
Глава 7
Замок на утесе притих. Последние гости покидали его, стараясь побыстрей оказаться за большими воротами, до того гнетущей казалась воцарившаяся здесь тишина после шумной и веселой ночи. Никого не выгоняли, но гости сами, почуяв, что произошло что-то неладное, уезжали, передавая через слуг свои поклоны аниторну. Только король, знавший обо всем, что произошло в замке, ненадолго заглянул к Риктору Илейни, молча хлопнул по плечу и быстро вышел, что-то ворча себе под нос про проклятого колдуна.
Рик не обернулся. Он стоял на большом каменном балконе, нависавшем над морем,
— Нэми, — прошептал лорд.
Он сполз на пол балкона, откинул голову назад и прикрыл глаза.
«Как тебя зовут?»
«Она не понимает, господин. Ни слова не понимает. Лопочет что-то по-своему, а по-нашему ни слова. Дура-девка».
«Откуда ты взял ее?»
«В Северных землях, господин».
«Я — Риктор. А ты?»
«Господин…»
«Закрой рот».
«Да, господин».
«Я — Риктор. А ты?»
«Нэми…»
«Твое имя Нэми?»
«Нэми! Нэми риолли нокк».
«Я не понимаю».
«Так и лепечет, господин. Виллиан ее пожри. Дохлятина совсем. Никому она не нужна, того и гляди помрет, одна морока. Может, придушить, чтоб не мучиться с ней?»
«Я куплю у тебя эту малышку».
«Да зачем она…»
«Я спрашивал твоего мнения?»
«Нет, господин».
Тогда была весна. Уже зацвели гинтеры — красноствольные нелепые деревья, похожие на перевернутые сучковатые морковки. Совершенно уродливые деревья в любое время года, кроме весны. Весной стволы и ветви гинтер покрываются сине-белыми цветами, источающими пьянящий медовый аромат. Именно из-за времени цветения их терпят все остальное время, порой высаживая целые аллеи, чтобы однажды наслаждаться красотой и невероятным ароматом.
И тогда они тоже цвели, когда Риктор купил у случайно встреченного торговца хрупкую девушку, казавшуюся прозрачной из-за худобы, светлой кожи и белоснежных волос. Только глаза, как два угля, преследовали взглядом молодого лорда. Нет, Илейни не покупал себе любовницу, он тогда даже женщину не разглядел в призрачном создании. Пожалел. Просто пожалел, понимая, что девчонку не ждет ничего хорошего. Либо прибьет сам торговец, либо сведет в могилу какой-нибудь сластолюбец, прельстившись непривычной внешностью рабыни.
Он дал ей имя — Нэми. То самое слово, которое услышал от нее первым, и девушка так и не пожелала менять его, отказавшись говорить, как ее зовут на самом деле, и что означало произнесенное слово. Но это было потом. Поначалу же лорд отдал свое приобретение на попечение ключнице, велев откормить и выходить. Вскоре Рик попросту забыл о Нэми, занятый Гором и делами своих земель. Она напомнила о себе сама.
«Мой господин».
«М-м… Нэми, да?»
«Нет, господин».
«Тогда почему ты киваешь головой, если нет?»
«Мой господин. Нет. Хороший день. Спать».
Риктор рассмеялся, сообразив, что девушка перечисляет все слова, которые научилась говорить за то короткое время, что находилась в замке. Она улыбнулась и тут же скромно потупилась, но Рик заметил, как из-под ресниц поблескивают ее глаза. Еще он увидел, что девушка больше не выглядит призраком. На ее лице появился румянец, плечи округлились, и ключицы не выпирают столь явно. Белоснежные волосы приобрели блеск, но собирать их в косу северянка упорно не желала, лишь стянув на лбу тонкой лентой.