Наследие
Шрифт:
— Забыть, что именно ваше чрево породило меня, я не могу, — усмехнулся Эрхольд. — Впрочем, я это сделал еще тогда, но давно забыл о вашем существовании, были иные заботы.
— Чем ты был занят, сын? — напряженно спросила леди Дархэйм.
— Исполняю ваши мечты, матушка, пытаюсь уничтожить этот мир, — он невесело рассмеялся. — Вы горды мной, леди Дархэйм? Вы ведь именно этого всегда от меня ждали? Надеюсь, не разочаровал. Теперь позвольте откланяться, мне пора совершить очередное черное дело.
Эрхольд уже сделал несколько шагов, когда его мать застучала в дверь кулаками,
— Эрх, подожди! Прошу тебя, сын!
Он развернулся, склонил на бок голову, с любопытством прислушиваясь к ее крикам, но вернулся.
— У вас есть еще нужды, матушка? — бесстрастно спросил мужчина.
— Отпусти меня, сын… прошу тебя, — впервые в ее голосе он слышал мольбу. Не проклятия, не угрозы, ни оскорбления.
Черный лорд снова привалился спиной к дверям, скрестил руки на груди и усмехнулся:
— Помнится, когда я в последний раз повернулся к вам спиной, вы вонзили в нее нож. Вы утратили мое доверие, леди Дархэйм.
— Но ты желал недопустимого, Эрх! Я всего лишь…
— Хотели убить меня, матушка, — отчеканил Эрхольд. — Травили, резали, поджигали. Не вижу повода к вашему освобождению. Вы осуждены мной и наказаны заточением. И благодарите ваших лживых Богов, что все еще живы.
— Но это не жизнь! — выкрикнула леди Дархэйм.
Он уже не слушал. Развернувшись, мужчина направился прочь, оставляя свою мать в одиночестве. Она быстро поняла, что он уходит, и мольба сменилась ненавистью. Женщина с силой ударила в дверь.
— Эрх, вернись! Тебе приказывает твоя мать!
— Моя мать умерла, — ответил Эрхольд негромко и больше не прислушивался, зная, что она вновь осыпает его проклятьями.
Годы не умолили материнской ненависти. Впрочем, возможно, все-таки ее рассудок был поврежден долгим одиночеством, но вникать в состояние душевного здоровья леди Дархэйм черный лорд не стал, оно ему было неинтересно.
— Чтоб ты сдох, выродок! — орала она, тут же визгливо требуя: — Открой немедленно эту проклятую дверь! Не смей уходить! Эрх, мерзкое отродье! — и вновь умоляла: — Прости меня, сын, прости! Я так давно не слышала человеческого голоса. Твои мертвецы меня пугают! Прошу, сын, выпусти меня, я больше не причиню тебя зла! Эрхольд! Ублюдок! Тварь из Бездны! Будь ты проклят! Сын, прошу…
Дархэйм свернул на лестницу. Он покачнулся, схватившись рукой за грязную стену, и издевательски захохотал, все-таки утратив равнодушие:
— Я тоже люблю вас, матушка! — выкрикнул мужчина. — Всей душой, дорогая моя.
Но уже через мгновение вернул себе самообладание и поспешил покинуть закрытую часть замка, решив узнать, как туда пробралась Ингер. Эрхольд отлично помнил, как в порыве ярости запечатал туда вход, и открыть его мог только он, но никак не леди Илейни, не имевшая даже толики магии, хотя бы этого мира. Но так хотя бы было бы подозрение, что две Силы все-таки могут вступить во взаимодействие, и в этом была бы даже польза, но Ингер Илейни оставалась пустышкой с канувшими в Бездну амбициями, и больше ничего.
На обратном пути он вновь остановился перед гобеленом с чудовищем. «Не всех тварей стоит призывать, с некоторыми человек справиться не в силах…».
Черный лорд промчался по переходам замка, подобно хищному зверю. Он уже свернул к покоям своей игрушки, когда услышал за спиной шорох и стремительно обернулся. Там стояла Виалин. Улыбка на ее губах угасла, и женщина дернулась в сторону. Эрхольд усмехнулся и направился к ней.
— Ты что-то хотела? — спросил он.
— Твои глаза, Эрх, — прошептала Виалин. — Они черные…
— Да, Ви, ты права, они черные, — кивнул мужчина. — Что-то не так?
— Это пугает…
— Правда? — он насмешливо изломил бровь.
Виалин сжала кулаки, словно заставляя себя не бояться, и вскоре она уже снова улыбнулась.
— Это все равно ты, Эрх, — ответила она.
— И как ты думаешь, кто я?
Его ирония совсем не нравилась женщине, но она все равно старалась ему доверять, потому что это был все тот же добрый и красивый мужчина, который обнимал ее так, будто она была его единственной ценностью. И помнила нежный шепот, и его поцелуи она тоже помнила. Просто его кто-то расстроил, и она должна успокоить, только и всего, а потом будет, как прежде. Обязательно!
Он сделал к ней неспешный шаг, мягко взял за подбородок, провел по нижней губе подушечкой большого пальца, насмешливо заглядывая в бледнеющее личико. Эрхольд с интересом рассматривал свое отражение в глазах Виалин, отчетливо ощущая все более возрастающий страх. Она не понимала, что с ним, не видела причин для перемен, не подозревала, что своей настойчивостью еще больше распаляет и без того злого лорда.
— Так кто же я, малышка? — повторил Дархэйм свой вопрос, тесня Виалин к стене.
— Ты самый лучший на всем белом свете, — наивно ответила она и вздрогнула, когда спина коснулась неровного холодного камня стены. — Эрх, зачем ты пугаешь меня?
— Разве я тебя пугаю? — усмехнулся лорд. — Разве ты не любишь меня?
— Люблю, — прошелестела она.
— Тогда почему боишься? Любимых принимают всякими. Такими, — глаза его вновь стали серыми, и Виалин облегченно вздохнула, уже готовая протянуть к мужчине руки. Но глаза его вновь затопила чернота, не оставив не единого белого проблеска, клыки удлинились, оцарапав губу. Женщина заворожено следила за каплей крови, побежавшей по подбородку. — Такими.
Голос Эрхольда стал ниже и проникновенней, но отчего-то Виалин почувствовала настоящий страх. Она сжалась, отдернув руки, а мужчина сделал шаг назад и осклабился, обнажив заострившиеся зубы в жутком оскале, закончив: