Наследие
Шрифт:
Как жить, когда все вокруг знают, что ты – сын серийного убийцы?
Отец заворочался во сне и что-то неразборчиво пробормотал. Стив вгляделся в его изможденное лицо, одновременно знакомое и незнакомое. Что бы ни происходило с отцом, все эти годы он хранил свою тайну. И сумел, несмотря ни на что, построить нормальную респектабельную жизнь. Так же должен поступить и Стив. Он не скажет никому. Даже матери. Унесет секрет с собой в могилу. Забудет все, что услышал, узнал, заподозрил за эти несколько недель, выкинет из головы.
Отец снова заворочался во сне. Напрягся, словно пытаясь порвать свои путы,
Впрочем, никто ему не поверит: вот одно из немногих преимуществ деменции. По крайней мере, у Стива есть время. Время поговорить с врачом, попросить увеличить дозы медикаментов. Хотя бы придумать какие-нибудь безобидные объяснения – на случай, если кто-нибудь прислушается к бормотанию отца и задумается над ним…
Он снова выглянул за дверь в поисках врача или медсестры. Коридор был пуст, только за приоткрытой дверью ближайшей палаты кто-то скулил тонко, жалобно, как больная собака.
В конце концов, рассуждал Стив, убить проститутку не так страшно, как нормальную женщину. Проститутки – обычно наркоманки и воровки, а иногда и сами убийцы. Как в том фильме – «Монстр» с Шарлиз Терон. Ведь в самом деле не женщина, а монстр! А фильм-то по реальным событиям…
Он понимал, что придумывает оправдания там, где оправданий быть не может. И что? Это его отец! Джозеф Най – требовательный, нетерпимый, бесчувственный сукин сын – все же отец Стива. Между ними есть нерушимая связь. Пусть порой она слишком напоминает удавку – эта связь существует, и она неразрывна.
Но вдруг отец убивал не только проституток?
Нет, сказал себе Стив, лучше об этом не думать.
В коридоре послышались голоса, и вслед за тем появилась сразу целая толпа врачей, медсестер, санитаров, интернов. Как видно, чрезвычайная ситуация разрешилась, и все они вернулись к своим обязанностям. Несколько секунд спустя незнакомый молодой доктор, деликатно постучав по металлическому косяку, заглянул в палату и спросил, что случилось.
Стив рассказал о «чемодане» и о том, как отец пришел в ярость, увидев, что сын его не понимает.
– Мне казалось, вы для того и накачиваете его лекарствами, чтобы подавить агрессивность, – добавил он.
Молодой врач взглянул на схему лечения в изголовье кровати.
– Дозировки у него высокие. Даже очень высокие. Удивительно, что такое произошло… – Достав из кармана ручку-фонарик, врач приоткрыл веки отца, проверил ему зрачки. – Сейчас он без сознания.
Стив вдруг ощутил необходимость защищаться.
– Вы думаете, я лгу?
– Что вы, конечно, нет, мистер…
– Най, – подсказал Стив.
– …мистер Най. Просто странно: тот препарат, что давали ему сегодня утром, в… – врач снова сверился со схемой, – …в шесть часов, должен был успокоить вашего отца на весь день. Конечно, я поговорю с доктором Кёртисом, его лечащим врачом, и, возможно, мы внесем некоторые изменения в схему лечения. – Он встретился глазами со Стивом. – Скажите, доктор Кёртис говорил с вами о тяжести состояния вашего отца?
Стив кивнул.
– И вы понимаете, что на этой стадии болезни излечение невозможно?
– Понимаю, – он устало
– Вот и хорошо. Вам нужно что-нибудь еще? Простите, меня ждут пациенты…
Стив покачал головой и тяжело опустился на стул у кровати.
«Я их убил».
Отец спал зачарованным медикаментозным сном, и лицо его было безмятежно. «Что я скажу маме, когда она спросит, как прошло посещение? – спросил себя Стив. – А Шерри?»
Ничего, решил он.
Ничего он им не расскажет.
Глава 7
Яд он вливает в стакан аккуратно, вместе с молоком: немного молока – капля яда, немного молока – капля яда. Молоко подогрел заранее: оно теплое, не горячее – в учебнике по фармакологии сказано, что в горячей жидкости токсин может распасться и потерять свои свойства. Наполнив стакан почти до краев, ставит на поднос. Раньше он думал, что теплое молоко любят только маленькие дети и их бабушки: но еще его любит она, и стакан теплого молока в постель стал для них своего рода ритуалом.
Она уже наверху, в постели. Чуть раньше они занимались сексом, а потом она сказала, что устала. Но секс был быстрым и не мог ее вымотать. Эта мысль бесит, как всегда, – и, как всегда, он старается не давать ей ходу. В конце концов, она шлюха. Он об этом прекрасно знает; знал и когда они познакомились (черт возьми, поэтому-то они и познакомились), – просто не ожидал, что… ну что все окажется так серьезно. Что это будет его бесить. Не думать об этом не получается: какова-то она с другими мужчинами, в разных позах, веселая, неутомимая, счастливая куда больше, чем с ним, – с ними-то небось не устает!..
Она окликает его из спальни – низким хрипловатым голосом с этим волнующим акцентом. По ее голосу он будет скучать. Окликает снова, потому что он не отвечает – поднимается по лестнице, бережно держа поднос, сосредоточившись на том, чтобы не расплескать. Смотрит на молоко в стакане.
Это ведь не обязательно, думает он. Можно остановиться. Вернуться на кухню, вылить молоко в раковину и налить другое – чистое, без добавок…
Но он не останавливается.
Добравшись до верха лестницы, поворачивает направо, в спальню. Она лежит, прикрыв глаза. Больше не хочет пить?.. Он помогает ей сесть и с ласковой улыбкой протягивает стакан. Она поправляет бретельку полупрозрачной ночной сорочки и улыбается в ответ.
– Какой ты добрый!
– Пей, – говорит он. – Выпей все. Тебе полезно. Пей. Это то, что тебе нужно.
Глава 8
В пятницу вечером, когда Стив вернулся из бара, дома на автоответчике ждало сообщение. Прослушав его, он возблагодарил судьбу, что Шерри сегодня не явилась, как бывало, к нему без приглашения. С самого Рождества она намекала, что пора бы им съехаться; после того как Стив разозлился и накричал на нее, стала осторожнее и уже не так рвалась нарушать его границы. Этому он теперь от души порадовался.