Наследница Ингамарны
Шрифт:
— Представь себе, не мог. Что-то всецело владело твоим сознанием. Или кто-то… Я никак не мог пробиться и начал беспокоиться. Мне захотелось поскорее тебя увидеть и убедиться, что с тобой всё в порядке. Что это было, Гинта?
— Сон. Не просто сон, а… Я потом тебе расскажу. А сейчас Акамин что-нибудь говорит?
— Он повторяет только одно слово — «Диннар».
Это изваяние тоже свидетельствовало о высоком мастерстве его создателя. Огромный мангур из серебристого зиннурита казался живым. Его вид внушал ужас. Но ещё более зловещее впечатление производил всадник — красивый юноша, выточенный из желтоватого хальциона. Белки глаз неизвестный
17
Иррид — драгоценный камень красного цвета; санарит — в пер. с др. — сант. «огненный камень», чаще золотисто-оранжевого цвета, реже — жёлтого и оранжевато-алого.
— Тан, — прошептала Гинта. — Полубог… С глазами, чёрными, как танарит, как крыло ванга, как беззвёздная ночь…
— Что? — обернулся к ней Сагаран.
Он привязывал к столбу хортов, которые, шумно дыша, косились на сверкающее в лучах утреннего солнца изваяние.
— Так, ничего… Я вспомнила ваших Близнецов.
Вспомнила она и вчерашнюю статую, которую остановила недалеко от старого кладбища. Такое впечатление, что этого всадника и зверочеловека делали с кого-то одного. Или он сам…
— Мавина, рада видеть тебя в добром здравии.
— Да пошлют тебе боги счастье, юная госпожа, — поклонилась старуха. — Я-то здорова, а вот наш повелитель…
— Веди меня к нему.
Гинта провела в Уллатаме три дня. Ей довольно быстро удалось снять паралич, но успокоить старика было непросто.
— Это Диннар, это мой Диннар, — без конца повторял он, и по его морщинистому лицу катились слёзы. — Он вернулся ко мне. Я сразу его узнал. Ты видела, как он красив? Да-да, прошло столько лет, и он уже взрослый. Теперь я могу умереть спокойно…
— Тебе не время умирать, Акамин. Кому ты оставишь трон? Ведь статуя не может править Улламарной.
— Почему не может? — Минаттан зашёлся хриплым, полубезумным смехом. — Ею уже столько лет правит мертвец. Я давно уже мёртв, дитя. А сейчас сюда каждый день заявляются статуи, приводя в трепет живых. Так пусть правит статуя! Здесь всё равно скоро будет обитель смерти. Я не очень-то любил его, но я без него тосковал. Ведь это мой внук. Единственный внук. И я так мечтал его увидеть. Я всегда знал, что он не простой смертный, мой Диннар… Он пожелал вернуться в виде статуи… Что ж, я рад ему! Я сегодня же устрою пир…
— Акамин, твой внук действительно не простой смертный. Судя по всему, он умеет управлять камнями. Возможно, он послал сюда это, чтобы напомнить о себе. Статуя действительно на него похожа?
— Да. Он должен был стать таким. Я же хорошо его помню. И эти глаза… Его невозможно забыть. Я не позволю его уничтожить! Пусть стоит во дворе. Скажи моим глупым слугам, чтобы не боялись. Оно ведь больше не опасно, это изваяние?
— Не опасно. Запас силы, приводившей его в движение, иссяк. Связь оборвалась. Чтобы разбудить его снова, хозяин должен воздействовать на него непосредственно, с близкого расстояния. То есть он должен появиться здесь. Кто он — неизвестно. Может, это и не Диннар. Не пускай в замок незнакомых людей. Пусть твои слуги будут начеку.
За три дня, что Гинта провела в Белом замке, в Улламарну пожаловало ещё девятнадцать статуй. Это были огромные мангуры, некоторые с человеческими головами. Весть о нашествии каменных чудовищ быстро облетела северные мины. В Улламарне опустело ещё несколько деревень. Люди бежали в Ингамарну, в Лаутаму. Или просто селились подальше от границы с Бесплодными землями. Одни переезжали к родственникам, другие наспех строили временные жилища. Направляясь верхом в пустыню, Гинта и Сагаран то и дело встречали нагруженные скарбом повозки. Угрюмые мужчины раздражённо погоняли гунов и хортов, следом плелись испуганные женщины и дети. Гинта поймала на себе несколько неприязненных взглядов.
«Слабый вечно обвиняет сильного», — вспомнила она.
— Сейчас бегут из Улламарны, — сказал Сагаран. — А через год-другой придётся вообще бежать из Сантары? Только вот куда? Может, за горы? Сначала они сюда, потом мы туда… Но они-то хоть знали, куда шли. Бежать — не выход. Если вдуматься, Эрса не так уж и велика.
Следы статуй терялись в пустыне. Ветер заносил их песком. Гинта и Сагаран проехали примерно шесть скантиев и повернули назад. На обратном пути они хорошенько рассмотрели пять гигантских фигур, вернее, скал, которые полтора больших цикла назад таинственным образом изменили форму.
— Ничего не могу понять, — говорил Сагаран, объезжая каменных великанов. — Ведь это же не диурин, а турм. Обыкновенный турм. Вблизи они ещё больше похожи на людей.
— Да, — согласилась Гинта. — А эта — на статую в моей купальне. Думаю, скоро мы во всём разберёмся. Это же явно связано с периодами особой активности Камы. Её стопятидесятилетний цикл подходит к концу.
— Всё рано или поздно приходит к концу, — задумчиво произнёс Сагаран. — И жизнь каждого существа…
— Жизнь кончается, чтобы начаться вновь.
— А мы узнаем друг друга в той, следующей, жизни, — Сагаран не то спрашивал, не то просто размышлял вслух.
Гинта не нашлась, что ответить. Её смутил тон Сагарана. Он вообще в последнее время был какой-то странный.
Созвать Совет предложил эрг-нумад Улламарны Айтавин. Следовало обсудить, как получше организовать охрану селений от непрошеных гостей. По традиции, Совет должен был собираться в замке правителя, который обычно и возглавлял такие заседания. На этот раз нумады, аттаны и приглашённые на Совет старейшины деревень собрались около святилища Эйрина. Минаттана из-за его болезни решили не тревожить. Впрочем, его уже давно не тревожили. А с нумадами аттаны и старейшины советовались всё реже и реже. Всё равно им не остановить наступление бесплодных земель. В Улламарне давно царила безнадёжность.
Теперь перед людьми стояла конкретная и в общем-то выполнимая задача. Гости из пустыни — не маррунги, а значит, защититься от них можно.
Айтавин пригласил старого Аххана, но дед не смог поехать — его очень тревожило состояние одного тяжёлого больного.
— Ты поедешь вместо меня, — сказал он Гинте. — Я имею право послать на Совет кого-нибудь из учеников, а ты к тому же будущая правительница. В Улламарне ты бываешь часто и тамошнюю обстановку знаешь лучше меня. Ради всех богов, не горячись и не перебивай старших.