Наследница Теней
Шрифт:
Сэйтан присел на краешек стола и скрестил руки на груди, приготовившись к неизбежному, хотя он еще не знал, что именно задумали милые малышки.
Увидев других девушек, Дужэй отпустил Карлу и сделал шаг назад.
– У нас есть уголь? – спросила юная Королева, по-детски утирая заплаканные глаза.
– Есть немного, но лорд Индюк говорит, что от него много грязи и это не самое подходящее для дамы средство, – едко произнесла Габриэль.
Сэйтан уставился на нее и невольно задумался о том, какого же идиота его угораздило нанять в качестве
Затем он почувствовал, как кровь отлила от головы. Он схватился за край стола, цепляясь за ускользающее сознание. Он никогда не падал в обморок. И сейчас не самое подходящее время, чтобы познакомиться с этим ощущением.
Когда их окружали другие девушки, Сэйтан не сумел распознать треугольник силы. Карла, Габриэль, Джанелль. Три сильные Королевы, три Черные Вдовы от природы.
«Пусть Тьма будет милосердна, – подумал он. – Эта троица способна смести с лица земли что угодно и кого угодно – или выстроить все, что им заблагорассудится».
– Повелитель?
Сэйтан моргнул, возвращаясь к разговору. Он сделал глубокий вдох. Что ж, хотя бы легкие по-прежнему работали – по крайней мере, ему так казалось. Наконец, убедившись, что ему и впрямь больше не грозит потерять сознание, Повелитель огляделся. В комнате остался только Дужэй.
Он виновато крутил в руках берет.
– Я не хотел вмешиваться.
– Уже слишком поздно раскаиваться, – пробормотал Сэйтан.
В дверях кабинета появились три светлые головки.
– Эй, – позвала Карла. – Мы нашли уголь и большие мольберты. Вы что, не пойдете?
Но тот продолжал терзать многострадальный берет.
– Я не могу, леди.
– Почему нет? – спросила Джанелль, когда они втроем зашли в кабинет.
Дужэй умоляюще взглянул на Сэйтана, который упорно рассматривал носок своей правой туфли.
– Я… я же Дужэй, леди.
Джанелль, казалось, осталась приятно поражена услышанным.
– Вы написали «Нисхождение в Ад»!
Глаза художника расширились.
– А почему вы не можете давать уроки живописи? – поинтересовалась Габриэль, склонив голову набок.
– Я – демон.
Молчание.
Карла наклонилась вперед и скрестила руки на груди.
– Постойте, что, есть какое-то правило, согласно которому живописи можно обучаться только в течение дня? Кроме того, солнце еще не зашло, а вы здесь!
– Это только потому, что в Зале хватает темной силы, чтобы солнечный свет не беспокоил мертвых демонов, когда они внутри, – объяснила Джанелль.
– Тем более, значит, это не проблема! – с воодушевлением воскликнула Карла.
– А если вы не хотите оставаться здесь в течение дня, можно зажечь в комнате свечи или шарики колдовского света, тогда можно будет рисовать, – добавила Габриэль.
Дужэй беспомощно посмотрел на Сэйтана. Теперь тот пристально изучал носок левой туфли.
– Или ваше эго тоже раздуто до такой степени, что вы считаете обучение горстки маленьких ведьм живописи ниже своего достоинства? – спросила Карла приторным тоном, в котором сквозила угроза.
– Раздутым? Нет-нет, леди, я был бы польщен, но…
– Но?.. – мягко уточнила Джанелль своим полуночным голосом.
Дужэй содрогнулся. Сэйтан невольно дернулся:
– Я же демон.
Молчание.
Наконец Карла фыркнула:
– Если не хотите учить нас, так и скажите! Только не надо прибегать к подобным невразумительным отговоркам, чтобы выкрутиться из этой ситуации!
Они ушли, осторожно закрыв за собой дверь кабинета.
Дужэй продолжал крутить в руках берет.
Сэйтан по-прежнему внимательно рассматривал свои ботинки.
– Дужэй, – негромко произнес он, – чтобы справиться с этими девчонками, нужно обладать сильным характером, но вместе с тем и уметь тонко чувствовать. Не говоря уже о таланте. Если ты решишь стать их учителем живописи, я могу либо предложить тебе жалованье, хотя, должен признать, толку от денег немного в Темном Королевстве, или же ты можешь вручить мне список того, что может тебе понадобиться для собственных проектов, помимо принадлежностей для юных дарований. Однако, если ты решишь отклонить это предложение, – Сэйтан оторвался от созерцания своих туфель и выразительно взглянул на Дужэя, – боюсь, именно тебе придется подниматься наверх и объясняться с ними.
В глазах художника мелькнула откровенная паника. Из кабинета вела только одна дверь.
– Но, Повелитель, я же демон!
– Однако на них это не произвело особого впечатления, верно?
– Верно, – покорившись судьбе, сник Дужэй. Затем он пожал плечами и улыбнулся. – Давненько я не писал портретов, а у этих леди интересные мордашки, так ведь? И слишком много огня, чтобы зря растрачивать его на утонченные микроскопические рисуночки.
Сэйтан подождал полчаса, а затем вышел в большой зал. Предусмотрительно притаившись в тени, он наблюдал за собравшейся там непринужденной компанией.
Девушки уселись кругом прямо на пол, целенаправленно рисуя натюрморт – ваза, яблоко и шкатулка. Дужэй опустился на корточки рядом с Калуш, что-то объясняя своим громким, рокочущим голосом, а затем повернулся к Моргане, которая едва успела занести угольную палочку над мольбертом.
Джанелль отложила свой большой альбом, вытерла пальцы об их общее с Карлой полотенце и подошла к приемному отцу, широко улыбаясь, – хорошенькая, счастливая женщина-ребенок, наслаждающаяся собственным творчеством.
Сэйтан обнял ее за талию.
– Скажи-ка мне правду, ведьмочка, – тихо произнес он. – А что, предыдущий художник действительно был таким плохим наставником?
Джанелль провела пальцем по золотой цепочке, к которой крепился Красный Камень, доставшийся Сэйтану по Праву рождения.
– Он просто совершенно не подходил нам, никому вообще, и…
Но Сэйтан не позволил приемной дочери опустить голову и скрыть тем самым глаза, выражение которых он так хорошо научился читать и которые столько могли открыть.