Наследница. Страж моего сердца
Шрифт:
Вот, оказывается, откуда чистота в доме Патриции. Так и знала, что не она убиралась.
– Мне кажется или она говорила о тебе грубо? — спросила я песика, прижимая к груди. Он лизнул руку.
– Доброе утро! — я зашла в кухню. На Дмитрии был красивый вязаный жакет песочного цвета, и темно-коричневые брюки. А ведь он говорил, что без багажа, как и я… Как бы то ни было, цвет подчеркивал красивые глаза.
– Вот где ты, маленький уродец, — подбежала ко мне, хотела забрать песика, но он зарычал.
– Вот, так все дни,
– Доброе утро, Миана! — Дмитрий пил чай и смотрел на меня, как-то необычно. Да и назвал меня «Миана»…
– Доброе! Он был в моей комнате.
– Да? Отдай-ка.
Песик все рано скалился, но Патриция его забрала из моих рук и опустила на пол.
– Песик живет с тобой?
– Ой, нет! Это чучело мне Маркуша дал на несколько дней. Уехал на учебу, попросил меня приглядеть. Не люблю собак, — сморщила нос и махнула рукой, - Да и как они меня, впрочем. Но куда денешься? Хочу, чтобы колечко сверкало на другой руке.
Демонстративно помахала пальцами, повернувшись к Дмитрию. Он посмотрел как-то отстраненно и не проронил ни слова.
– Мия, хочешь поехать с нами в салон? Я тебя Фабио представлю, расскажу, как ты меня спасла. Поедешь?
Дмитрий метнул на меня взглядом разъяренного быка и как-то напрягся:
– Не думаю, что Миана захочет…
– Я хочу!
Его желваки дернулись, и я была рада этому. Если ты опять читаешь мои мысли, то да, я хочу тебя позлить. Выражение лица ни капельки не изменилось. Неужели он больше не читает меня или только делает вид?..
– Вот и отлично!
– Миане нужно позавтракать. Не так ли? — посмотрел на меня строго.
Что с ним произошло?
– Да, я с удовольствием.
– Садись Мийка, чаю тебе налью. Хочешь хлеба, масла? Ты что ешь вообще? Худая вон, как струна. Поэтому и платье тебе велико.
Ну, конечно…
– Она ест исключительно растительную пищу. Например, Канирэлу с мауном.
Почему он смотрит на меня так, как будто испепелить хочет?
– Канир… Чего? Ах, ну да, ты же бродячая с Чукотки. Я ваших сибирских блюд не знаю. Да и бродячие говорят, со своими вкусами. Миа, я тебе могу либо чай с плюшкой дать. Либо паштетом хлеб намазать. Ах, ты же траву ешь. Ну, извини, травы нет.
Патриция стояла возле большого белого шкафа и периодически туда заглядывала. Дмитрий рассмеялся так, что у меня сердце в пятки ушло. О, Великий Дракон, он сейчас напоминает мне Лорда: голос прежний остался, а вот манеры…
– Дим, что ты ржешь, мне гостью покормить нечем, — повернулась ко мне и заговорщически подмигнула. Я ответила тем же.
– А что такое плюшка и паштет? — я очень хотела есть, но после блюда, поданного тогда в отеле, мне нужно все узнавать заранее.
– Не поняла… Ты разыгрываешь меня?
– Нет, она бродячая с Чукотки, — он опять насмехается
– Плюшка — это булочка, выпечка, — Патриция говорила и показывала руками овальную форму.
– Ну, а паштет из индейки, — изобразила Бэдтклифа и его подружку…
– Не может быть! Ты тоже это делаешь? Нельзя есть животных!
Я очень разозлилась и громко сказала последние слова. Пиппо, видимо, испугался, заскулил и спрятался под диван. Патриция стояла и смотрела глазами размером с крупную оливку. А Дмитрий с насмешливой улыбкой подошел ко мне и стал медленно убирать выбившейся из-под ленты локон:
– Большая часть этого мира ест животных. Он довольно-таки жестокий, особенно для таких неженок, как ты.
Теперь с глазами размером с оливу была я: передо мной будто стоял тот самый человек, который приехал в отель и представился Эдуардом. Лицо, тело Дмитрия, а вот внутри был не он и выражение глаз не его. Я решила залепить пощечину, но как только подняла руку, он схватил ее и больно сжал.
– Отпустите меня!
Криво ухмыльнулся и откинул мою руку. А потом прильнул ко мне и шепнул:
– Тебе надоел Дмитрий? Одобряю. Давно хотел познакомиться с тобой поближе. В доме Лорда не задалось.
Я стояла, как дерево, и не понимала, что происходит. Куда делся мой Дмитрий и почему этот человек здесь? Желаю все вернуть. Не хочу быть в этом мире одна. Без него мне, оказывается, очень страшно. Он отодвинулся, улыбнулся, как настоящий Дмитрий, и вновь прильнул:
– Я знал, что ты будешь волноваться…
А когда отодвигался, то чуть заметно поцеловал меня в щеку. Я снова не поняла, что это было. Он меня так проверял, что ли? Негодяй! Размахнулась и все же залепила ему оплеуху. Он схватился за щеку:
– В привычном состоянии я совершенно несобранный.
– Ну, ты и нахал!
– Ребят, а вы о чем вообще? — Патриция смотрела на нас и ела яблоко.
– Эти ваши чукотские закидоны… Слушаю и диву даюсь. Дим, ты ж вроде как не из бродячих…
– Из бродячих исключительно Мия, — засверкал белозубой улыбкой и разозлил этим еще больше.
– Ну, все пора! Ребят время ехать. Мийка, плюшку… Ну, то есть, булочку будешь?
– Буду!
Протянула плюшку и я надкусила: какая же она вкусная!
– Все ребятки бежим! Фабио терпеть не может, когда опаздывают. Пиппо, остаешься здесь. Если увижу, погрызенную мебель или, не дай бог, мои любимые «prada», я тебя в приют отдам, а Маркуше скажу, что ты сам сбежал.
Она начала надевать белые туфли, и взглянула на мои ноги:
– А ты чего без обуви?
– Я ее забыла на яхте, а другой нет.
– Хочешь дам тебе свои кроссовки?
– Да! — как же я давно не слышала о них… остались там в отеле.
– Держи, — вытащила из-под кресла ярко-голубые красавки и подвинула ко мне.
– Не под общий стиль, конечно, но ты уж извини.