Наследница
Шрифт:
Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Почему бы ей не послать кого-нибудь из челяди за мной? Со скрипом, с ругательствами в душе, но почти все готовы были ей услужить. К чему такая честь? Явно не для вручения ордена или гранта.
— Изабелла, через десять минут зайдите в мой кабинет.
Интуиция, которая за последнее время научилась нюхом определять неприятности за километр, уже сигналила о беде. Неужели будут склонять за моральный облик? Это единственное в чем провиниться.
С замиранием сердца я следила, как меняются на телефоне цифры, отсчитывающие минуты до моей казни.
И
Постучавшись, я вошла в кабинет, где меня уже ждало «почтенное общество».
— Изабелла, мы очень огорчены тем, что лучшая студентка, гордость факультета порочит его своим поведением. Недопустимым поведением!
Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Если даже в преподавательских кругах обо мне судачат, то что среди студентов?! В чем-то прав Вадим. Когда человек постоянно плюет на моральные устои общества, это воспринимается естественно. Все привыкают и не обращают внимания. «Ну вот такое есть! Что поделаешь?!» А стоит раз вляпаться в дерьмо, хай поднимется несусветный.
Ведь на белом даже небольшое пятнышко видно, а темное может быть все изгвоздано в грязи, никто и не заметит. И от этого становится так обидно и досадно, что горячий ком слез подступает к горлу, и я боюсь разрыдаться. Так стоит ли быть белым и пушистым?
Что-то говорить в свое оправдание бессмысленно. Если собрались для публичной казни, значит, им мои заверения, что это не я, что я не помню и не виновата, вообще не нужны.
Хотя в моем мозгу, затуманенном стрессами, и мелькает мысль, что у нас не социализм, во времена которого за аморалку можно было исключать из института. Или сейчас тоже так?!
Пока я тонула в безрадостных мыслях, оказывается, они все что-то говорили. Типа «Как не стыдно!», «Возмутительно!», «Безобразие!»
— Изабелла, вы же понимаете, что мы не можем это так просто оставить! Будет лучше, если вы заберете документы, чтобы это не вышло на другой уровень. Иначе придется разбираться с каждым студентом по отдельности, устраивать внутреннее расследование. Пойдет общественный резонанс.
— А при чем здесь студенты? — мне показалось, что в голове произошло короткое замыкание, потому что вообще потеряла ощущение реальности. Они, что, считают, что я со всеми?!
— А кому же вы писали курсовые и контрольные? Не техперсоналу же! И вашу кандидатуру еще рассматривали, чтобы оставить на кафедре! Преподаватель, который продает студентам работы!
Вики Стас картинно закрыла лицо рукой с ярко-красным маникюром, выражая вселенскую скорбь. И при этом забыв, что сама берет взятки за зачеты и экзамены. Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
— Я все поняла…, - почти прошептала, невидящими глазами уставившись на дорогой маятник на столе Вики, который бесстрастно раскачивал свои шары. Стук-стук-стук… С каждым ударом в голове становилось все легче и легче, будто вся моя прошлая жизнь улетает в небытие…Дальше пустота…
Я вышла из кабинета и на автопилоте добралась до деканата. Еще пять минут позора, и я исчезну отсюда, закроюсь в своей квартире, зароюсь под одеяло и буду тихонько завывать.
Сцепив зубы, написала заявление. Спасибо, Вики. Чтоб убедиться в правильности моих действий, она пришла следом за мной и сама отнесла заявление декану. Избавила меня от мучительной необходимости оправдываться.
И я еще думала, что дальше некуда падать…Надеялась, что вот-вот достигну дна, посильней оттолкнусь и выплыву из этих неприятностей. Не тут-то было! Если это все, что случилось, и можно назвать неприятностями, даже с кодом опасности красный, то дальше классификация угроз уже не работает. Я впала в настоящую депрессию. Подработки по-прежнему находили меня, но я отказывалась. Слишком живы были воспоминания о пережитом позоре. Причем, незаслуженном. Уж лучше бы склоняли за секс в общественном месте! Так нет! Выставили меня язвой общества, разъедающей основы цивилизованного общества, преступницей.
Динка, несмотря на мои запреты, вламывалась ко мне каждый день и пыталась растормошить, вытащить меня хоть погулять. Но моя пятая точка прочно заякорила диван и вообще не желала никуда сдвигаться. Даже общение с подругой мне было в тягость, потому что она была в курсе всех моих бед, и жалость, как к больной собаке, в ее глазах не могла придать мне бодрости.
Но сегодня я ждала ее с настоящей трясучкой нетерпения.
— Дин, — умирая от страха, кинулась я ей на шею. — Я пропала. От слова совсем. Сходи за тестом. Пожалуйста!
— Что?! — какая-то смесь недоверия и, мне показалось, радости прозвучала в ее голосе. Хотелось бы верить, что показалось. Да и с чего ей радоваться? Что у меня новая беда? Так и предыдущих с лихвой хватит, чтоб зачислить меня в список почетных неудачников…
— Купи, пожалуйста, тест. Я, во-первых, не готова из дома выйти, а во-вторых, просто умру от стыда.
— А от кого подарок?
— От кого! Естественно, от Вадима. С Платоном у нас был незащищенный секс, но потом критические дни прошли. Хотя Платон расстроился. Он…, - спазм сдавил мне горло. Я почти запретила себе думать о нем. Смирилась. Против Судьбы не попрешь, но сейчас жгучая обида снова захлестнула меня. За что? За что это все со мной?!
Я не выдержала и заревела. Заревела так, будто надеялась слезами смыть всю грязь и боль, которыми покрылась душа.
— Дин, ну чего ты стоишь?! — давясь всхлипываниями, выкрикнула я.
— Ну ок! Ок! Только не волнуйся! Сгоняю я за твоим тестом. Уже бегу!
Динка пулей вылетела из квартиры. Наверно, любопытство — самый эффективный ускоритель. И не успела я еще выплакаться, как она вернулась.
— Вот, держи! — сунула мне две одинаковые аккуратные картонные коробочки.
— И что с ними делать? — я боялась, что не смогу толком разобраться в инструкции, потому что перед глазами еще была пелена.
— С ними ничего делать не надо. Идешь в туалет. Писаешь на бумажечку и ждешь. Если появятся две полоски, будем собирать приданое малышу.
— А зачем две? — все еще всхлипывая, спросила я.
— А чтобы наверняка. А то вдруг один бракованный. Хотя… Две полоски они и в Африке две полоски. Все будет норм! Не писяй! Фу! Наоборот, иди. это самое…
Держа тесты, как ежа с отравленными иголками, я послушно поплелась в туалет. Хотя уже и так знала, что там увижу. Отчаянно не хотелось верить, что я беременна. И надеялась на крохотную долю везения. Пожалуйста! Пусть это будет не так!