Наследник для предателя
Шрифт:
– Мамочки… Ты уверен, что мы…
– Ты слишком много разговариваешь, милая.
Ее кожа нежная и сладкая. Пахнет любимым Викиным гелем для душа – с ароматом апельсина и миндаля. Лижу ее кожу, целую… Пульс ревет в висках от возбуждения, я с трудом держу себя в руках… Наслаждаюсь видом ее распростертого, зацелованного тела, пьянею от нее… Люблю. Так сильно, что орать хочется. В лес свалить и кричать что-то нечленораздельное, расхаживая между сосен. Ни хрена не могу выразить, как сильно она мне нужна… Слов не подберу.
– Кир… Кирюша…
Такой внутри трепет от ее мольбы. Склоняюсь к ее лону и касаюсь губами. Задерживаю дыхание, выписывая круги вокруг клитора. Такая сладкая… Моя…
Сейчас бы войти в нее и… Но я терплю. Все, чего хочу – чтобы моя девочка скорее выздоровела…
– Сладкая моя… Боже… Ты там такая красавица, везде красавица…
Голос у меня пьяный, а у Вики глаза ошалелые. Стонет, дрожит, едва держится, чтобы не прогнуться как следует в пояснице. Но я не даю – удерживаю ее бедра и целую ее там.
– Трахни меня, Кир… Хочу тебя в себе. Пожалуйста…
Пристраиваюсь между ее бедер и медленно вхожу. Чистый кайф… Наркотик, а не Вика. Трахаю ее, сидя на коленках. Задираю ее любимую майку и слегка сдавливаю острые от возбуждения соски. Выкручиваю их, пока она не замирает. Запрокидывает голову, прикусывает губы и отпускает себя… Я с трудом могу двинуться в ней, настолько она тугая. Чувствую ее пульсацию, вдалбливаюсь сильнее, дрожу, тону в эйфории… Моя, блядь, моя… И стоны ее – низкие, до ужаса сексуальные только для меня. Все для меня…
– Кир… Это было… Я, как мешок с костями, ничего не чувствую. Мокрая вся… Как кошка.
– Ты прекрасна, – восстанавливая дыхание, отвечаю я. – Сейчас я тебя вытру. Не вздумай шевелиться.
– Я себя инвалидом чувствую. Кир я тут вспомнила кое-что… Помнишь, ты рассказывал, как вы сбили случайно паренька на велосипеде? Когда тебе пятнадцать было, а Ромке шестнадцать.
– Ну… Это было так давно… И он жив остался. Отделался легким испугом, – отвечаю, вытирая ее бедра влажными салфетками. – Ты думаешь, нам с Добровольским стоит перебрать все мои грехи – маленькие и не очень?
– Уверена. Ты можешь не видеть опасности. Даже не предполагать, что она там таится. У тебя сохранился альбом с фотографиями? Школьный, студенческий. Может, кого-то ты крепко обидел в детстве или юности? И почему мне эта идея пришла только сейчас?
– Поверь, Борис Иванович тоже терзал меня подобными расспросами, но фотоальбом смотреть не предлагал. Так что – позовем маму в гости? Альбомы все у нее. Не знаю, Вик… Я каждый день жду что-то новое… Угрозу или покушение. Наверное, ты права? Я в чем-то провинился. И забыл, в чем.
– Звони маме. Жаль, что я не могу испечь пирог. Мне ведь можно вставать.
– Лежи. Я закажу пирожные из пекарни. Потерпи немного, скоро ты сможешь жить полноценной жизнью. И скоро закончат ремонт в твоей мастерской. Я первый закажу картину в кабинет.
– Хорошо, Кир… Люблю тебя.
– А я тебя больше.
Глава 28.
Глава 28.
Вика.
Знал
А потом случилась авария… Она, как лакмусовая бумага проявила важное и скрыла то, что пора отпустить… Я была так близко к смерти… Чувствовала ее смрадное, ледяное дыхание, касающееся виска… И бешеное биение сердца в висках ощущала… Оно заглушало крики моих родных – Кирилла и Егорки… Разве можно теперь все исправить? Я кричала, как сильно его люблю, но вряд ли Кир слышал… Все стало неважно, ведь исправить не представлялось возможным…
– Викуль, ты чего? – угадывает мое настроение Кирилл.
– Просто… Кошмары до сих пор снятся. Я так хотела казаться сильной… Знаешь, в чем я хотела признаться? Я кричала тогда, как сильно тебя люблю… Так и не смогла забыть. Боялась, что так никогда и не скажу, что думаю… Господи…
Закрываю лицо ладонями, мгновенно проваливаясь в прошлое… Даже если злоумышленника отыщут, я еще долго буду вздрагивать по ночам… Это было страшно. Невероятно страшно – балансировать по краю пропасти.
– Вика, все пройдет, вот увидишь. Все совсем скоро кончится… Я буду рядом, слышишь? Не оставлю тебя и нашего сыночка.
– Ладно… Долой хандру. Скоро твои приедут?
– Да с минуты на минуту. Пойду чайник ставить.
Я могу ненадолго садиться и принимать самостоятельно душ – тоже сидя. Большую часть времени я провожу лежа – даже сексом заниматься умудряюсь… Вокруг моей кровати на колесах – вязание, недописанные картины, книги, вышивание и прочие вещи, скрашивающие мое унылое лежачее существование.
Кирилл быстро наводит порядок и идет в прихожую открывать дверь.
– Викуша, как ты, детка? – ласково спрашивает Антонина Ивановна.
Конечно, между нами не вспыхнула неземная любовь друг к другу, но она стала относиться ко мне теплее.
– Очень хорошо. Спина немного побаливает, совсем скоро я смогу ненадолго вставать.
– Я против, – возражает Кирилл. – Хочу быть уверенным, что осложнений не будет.
– Кирюша у нас тот еще перестраховщик. Но это и неплохо для взрослого мужчины и отца семейства.
Антонина Ивановна помогает накрыть на стол. Игорь Андреевич регулирует спинку кровати, позволяя мне принять полусидячее положение. И к столу он меня тоже перемещает.