Наследник для Шаха

Гур Анна

Давненько я не видел такого райончика. Нет, не так. Я ни за одной бабой не заезжал в подобный дом.

Эскортницы в подобных трущобах спальных кварталов не обитают. Особенно те, которые получают такие суммы, которые я отстегиваю за услуги. Товарно-денежные отношения осознанный выбор. Меньше вопросов. Меньше отношений. Разговоров.

Никто не давит на жалость и на мозги.

Но если Полина не из этого класса, у меня вопрос: «Что я, мать его, здесь делаю?!»

Чего хочу?

Правды. Отвечает внутренний голос. Я не люблю ситуаций,

которых я не понимаю, не терплю развода, а у меня четкое ощущение, что меня развели.

Да и финт с побегом очень заинтересовал. Что за миссис Смит провела ночку со мной, хочется посмотреть при другом освещении.

Разглядеть хочется ее.

— Мы на месте, Шах.

Замечая мое промедление, проговаривает Хасан. Но я и сам вижу.

— Девчонка хату снимает в этом подъезде.

Кивает в сторону загаженной двери. Мы с ним и в не таких гадючниках бывали. Времена разные были, войны, борьба за власть.

Бизнес делается жестко.

Но вот то, что хорошая девушка Поля, будущая училка, обитает там, где ночью на улицу лучше не соваться — напрягает. Не продажная шкура она. Нутром чую. Простая девушка. Учится — работает.

Живет в не самом благополучном районе.

Выхожу из тачки.

Ловлю борзые крики местной шпаны и гопоты. На особо громкий крик поднимаю голову и смотрю на обколотого татухами бритоголового пацана, паренек резко ныряет обратно и шваркает окном.

Беру курс прямиком к подъезду. Здесь даже код нормально не работает. Хасан зажимает первые две цифры и дверь открыта.

Никакой защиты. Короткий проход по лестницам, и я встаю у нараспашку открытой двери.

— Здесь.

Одними губами говорит Хасан и по военной отработанной привычке тянет руку к кобуре, которая находится под пиджаком.

Напрягают меня нараспашку открытые двери в домах.

Много видел.

Заходить приходилось и трупаки обнаруживать так же…

Вот этого я думать не хочу. Только от одной мысли, что девчонку пустили в расход, у меня глаза кровью наливаются.

Кто-то подставил и избавился?! Да зачем?!

Бросаю взгляд на Хасана и прохожу внутрь обшарпанной каморки. По сравнению с подъездом и вообще всем домом, здесь сразу же чувствуется рука девушки.

Аккуратность. Опрятность. Уют. Скромно. Обшарпано, но чисто. Правда, пустовато…

До слуха доходят тяжелые шаги. Полина так передвигаться не может. Кто-то явно копошится на ее кухне, шуршит. Вместе с Хасаном смотрим в сторону чуть приоткрытой двери.

Почему понимаю, что кухня? Так звуки выдают. Словно кто-то посуду туда-сюда перекладывает.

Но если Полина здесь, то почему дверь нараспашку?! Не закрываться на замок в этой каморке — верх безумия.

— Я пойду, Шах.

Еле слышно проговаривает Абдулаев, неладное чует и расстёгивает пиджак, чтобы окончательно доступ рукам дать к кобуре.

То, что здесь что-то не то происходит, я и так понял, но впускать мужика наперевес с пушкой вперед себя я не намерен.

Во-первых. Есть вариант,

что это моя беглянка. Пугать Полину я не собираюсь, а если здесь кто другой ошивается, то пристрелить хорька не дам.

Во всяком случае, не сразу.

Поговорить нужно. По душам.

У Абдулаева грешок есть армейский. Пулять на поражение, а потом уж разговоры разговаривать.

Поэтому коротко смотрю в глаза Хасану, отрицательно качаю подбородком и иду в сторону зеленой двери с огромными сколами.

Толкаю дверь и захожу в куцее пространство кухоньки…

— Что за на…

Визг оглушает, а затем слышится звон. Битое стекло в мелких ошметках покрывает шахматный ламинатный пол.

Бабка воет так, что я начинаю переживать за сохранность своих барабанных перепонок.

— Тихо!

Рявкаю по инерции, и женщина замолкает. Приходит в себя. Окидываю взглядом старуху в халате в грязных разводах и с белыми волосами, которые лежат на плечах клоками.

Что-то мерзкое проскальзывает во всей ее позе, во взгляде, пока бросаю один взгляд, выхватываю детали.

Особенно напрягает сумка, которую бабка стремительно прикрывает собой. Большая такая авоська, в которую, кажется, до ора и крика она складывала… посуду?!

— Где Полина?

Задаю вопрос, а сам мысленно прикидываю, может ли эта грымза приходиться родственницей моей беглянке.

Ответ приходит сам собой.

Нет. Не может быть родственной связи между этой женщиной и Полиной. Девушка вообще здесь снимала.

Так.

— Где хозяйка квартиры?

Наконец, бабка моргает, прикрывает рот и приходит в себя. Упирает руки в бока и цедит, зло сверкнув глазами:

— Вы про квартирантку, что ли?

Киваю.

— Ах… ясно-понятно! Так и знала! Прости господи, что творится-то! — завывает и заламывает руки, деформированные старческими болячками.

Дергается, но я стою так, что проход закрыт, а в окно лезть бабке как-то не по годам.

— Девушка где?

Повторяю спокойно. Пока еще спокойно. Но выдержкой кавказская кровь не отличается. Бабка же входит в роль. Вопит, что есть мочи с видом оскорбленной благочестивицы.

— В бордель квартиру превратила! Очередные клиенты?! Так я вам скажу! Совсем Полька стыд потеряла, уже и в квартиру водит. Говорила я Алевтине, что девка — прошмандовка. Вот, пожалуйста! Я сейчас в милицию позвоню! У нас там родной человек работает! Быстренько всех вас прикроют!

Бабулька дергается к телефону, который стоит на холодильнике, звонить собралась. Быстро отслеживаю шнур, который идет по стене и проходит поверх плинтуса прямо рядом со мной.

Наклоняюсь и вырываю его с корнем.

Бабка замирает с трубкой в руке. Бравада напускная испаряется по мере того, как делаю пару шагов в ее сторону, но близко не подхожу, вовремя торможу. Амбре старого немытого тело ударяет в нос.

— Вы кто такие?! По какому праву вламываетесь в чужую квартиру?! Бандиты! Караул! Люди добрые! Помогитеее!