Наследник фараона
Шрифт:
— Нет, господин, — отвечал Капта, глядя мне прямо в лицо своим единственным глазом. — Я не выполнил твоего приказания, поскольку оно глупо, и я никогда не подчинялся твоим глупым приказаниям, а поступал по своему собственному разумению. Я могу теперь спокойно сказать тебе это, поскольку я свободен, а ты выпил немного вина и не станешь гневаться. Более того, зная поспешность и порывистость твоего характера, которых еще не смягчил возраст, я предусмотрительно спрятал твою палку. Я говорю тебе это для того, чтобы ты не пытался найти ее, когда я начну рассказывать о том, что сделал. Только простаки помещают свои деньги в храм на хранение, ибо храм ничего не выплачивает им за них, а только вымогает подарки за то, что прячет их в своих подвалах и держит возле них стражу. Это глупо также и по другой причине: налоговому управлению известно тогда, сколько у тебя золота, и в результате
— Вот здесь ты врешь! — воскликнул я, ибо даже мысль эта была абсурдна. — Амон никогда не продает — он покупает. Амон всегда покупал, и сейчас ему принадлежит четвертая часть всех земель в стране. И он никогда не откажется от того, что получил однажды.
— Конечно, конечно, — примирительно проговорил Капта, подливая еще вина в мой стеклянный кубок и не так заметно в свой глиняный. — Каждый благоразумный человек знает, что земля — единственная надежная собственность, которая не теряет своей ценности при условии, что ты сохраняешь хорошие отношения с землемерами и у тебя хватает ума одаривать их после каждого половодья. Тем не менее, правда, что Амон продает землю срочно и тайно каждому верующему, у кого есть деньги. Я тоже был совершенно обескуражен, услышав об этом, и разузнал об этом еще подробнее. Амон действительно продает землю, и по дешевке. Ты знаешь, что он владеет самыми плодородными участками земли, и если дела обстоят, как прежде, ничто не было бы столь заманчивым, как такая покупка, ибо выгода — несомненная и быстрая. Амон продал очень большие площади земли и скопил в своих погребах все наличное золото Египта, так что цена недвижимости упала в значительной мере. Но все эти дела секретны, и я не услышал бы ничего о них, если бы мое желание выпить не привело меня к тем людям, которые в курсе дела.
— Не говори, что ты купил землю, Капта! — вскричал я с тревогой, но он успокоил меня.
— Я не так глуп, господин, ибо тебе следует знать, что я родился не у навозной кучи, хоть я и раб, а на мощеной улице среди высоких домов. Я ничего не знаю о земле. Предложение Амона так необычайно соблазнительно, что в нем, должно быть, таится какой-нибудь подвох, а это подтверждается подозрениями богатых людей насчет храмовых сокровищ. Считаю, что все это дело из-за нового бога фараона. Но, сообразуясь лишь с твоей выгодой, я купил для тебя несколько доходных построек в городе: магазины и жилые дома, ибо они приносят значительный ежегодный доход. Нужна только твоя печать и подпись, чтобы завершить сделки. Верь мне, я купил их по дешевке, и если продавцы сделают мне потом подарки, это тебя не касается, а касается лишь меня и их собственной глупости. В этих сделках я ничего не украл у тебя. Но я не возражал бы, если бы ты предложил мне подарок или что-нибудь в этом роде за то, что я так удачно провел это дело.
Я немного подумал и ответил:
— Нет, Капта, я не сделаю тебе никаких подарков, потому что ты явно решил взять себе часть арендной платы и устроить собственные дела со строителями и осуществить свои собственные планы.
Капта, не смущаясь, охотно согласился с моими словами.
— Вот точно так и я смотрел на это дело, ибо твое богатство — мое богатство, а твоя выгода должна быть моей. Но действительно, услышав о сделках Амона, я очень заинтересовался сельским хозяйством. Я пошел на хлебную биржу и бродил там из таверны в таверну, слушая и поучаясь. С твоим золотом и с твоего разрешения, господин, я скупил бы запасы пшеницы — из урожая будущего года — и это самый выгодный путь, и цены все еще очень умеренные. Я предлагаю держать это про запас и тщательно охранять, ибо чую, что цены на зерно будут расти и дальше. Теперь, когда Амон продает и каждый дурак станет землевладельцем, урожай не может быть таким же прибыльным, как прежде. Поэтому я купил амбары для зерна — сухие и солидные постройки. Когда они нам будут больше не нужны, мы сможем сдать их в аренду торговцам зерном на выгодных условиях.
На мой взгляд, Капта взвалил на себя излишние заботы и хлопоты, но планы эти развлекали его, и я не имел ничего против того, чтобы так поместить деньги, поскольку сам не умел управляться с ними. Так я ему и сказал.
Стараясь скрыть свое торжество, он продолжал, прикидываясь раздраженным:
— Было еще более выгодное дельце, которым я хотел заняться для твоей пользы. Продавалась одна из самых больших контор по торговле рабами, а думается мне, можно сказать, что я знаю о рабах все нужное, поскольку сам всю жизнь был рабом. Я знаю, как скрыть недостатки и дефекты у раба, и могу с большой пользой применять палку — то, чего ты, господин, делать не умеешь, если мне позволено упомянуть сейчас о том, что твоя палка спрятана. Все же меня гнетут опасения, что этот превосходный случай будет упущен и ты не согласишься на мой план. Прав ли я?
— Ты совершенно прав, Капта. Работорговля — нечто такое, во что мы не можем пускаться, ибо это грязное и низкое занятие, хотя почему это так, не знаю, поскольку все покупают рабов, пользуются рабами и нуждаются в рабах. Так всегда было и будет, и все же что-то говорит мне, что я не могу быть работорговцем, хотя у меня и есть раб.
Капта облегченно вздохнул и сказал:
— Я верно читаю в твоем сердце, господин, и, значит, мы избежим этого зла, ибо, поразмыслив хорошенько, я заподозрил, что могу уделить чрезмерное внимание женщинам, когда буду их оценивать, и зря растрачу свои силы. Я не могу больше позволить себе этого, поскольку становлюсь стар; мои ноги плохо гнутся, а руки плачевно дрожат, особенно по утрам, когда я просыпаюсь и еще не успел глотнуть пива. Познав таким образом самого себя, я спешу заверить тебя, что я купил только солидные дома, которые принесут скромный, но надежный доход. Я не купил ни увеселительного заведения, ни трущоб, где разваливающиеся лачуги приносят больше дохода, чем уютные дома зажиточных людей.
Вдруг Капта оробел и посмотрел на меня испытующе своим единственным глазом, оценивая, насколько милостиво я расположен. Я налил вина в его чашу, побудив его высказаться, ибо никогда не видел, чтобы он сомневался в себе, и это подстрекнуло мое любопытство.
Наконец он сказал:
— Моя просьба дерзка и нахальна, но, поскольку, согласно твоему решению, я свободен, я осмеливаюсь произнести ее в надежде, что ты не рассердишься. Я хочу, чтобы ты пошел со мной в винную лавку в порту под названием «Хвост крокодила», о которой я так часто говорил тебе; мы могли бы вместе насладиться вином, и ты сам увидишь, что это за место, о котором я мечтал, когда сосал через тростинку мутное пиво в Сирии и Вавилоне.
Я разразился хохотом и не обиделся, ибо вино привело меня в хорошее настроение. Весенние сумерки наводили грусть, и я был очень одинок. Хотя господину было неприлично идти со слугой в жалкую портовую таверну и пить напиток, который за свою крепость назывался «крокодильим хвостом», я все же вспомнил, что Капта по доброй воле вступил со мной в некие мрачные врата, хорошо зная, что никто еще не выходил оттуда живым. Я положил руку ему на плечо и сказал:
— Сердце говорит мне, что «Хвост крокодила» — самое подходящее место, чтобы завершить этот день. Пойдем.
Капта запрыгал от радости, как это любят делать рабы, забыв, что ноги у него окостенели. Он побежал и принес запрятанную им мою палку и накинул мне на плечи плащ. И мы отправились в порт и в «Хвост крокодила», а ветер приносил с реки запах кедра и поросшей зеленью земли.
6
«Хвост крокодила» находился в центре портовой части, в темном переулке между огромными товарными складами. Стены ею из глиняного кирпича были неимоверной толщины, так что летом там было прохладно, а зимой сохранялось тепло. Над дверью рядом с кувшином пива и кувшином вина красовался огромный высушенный крокодил с блестящими стеклянными глазами, в его широко раскрытой пасти виднелись ряды зубов. Капта нетерпеливо втащил меня внутрь, позвал хозяина, и мы прошли к сиденьям, покрытым подушками. Его там хорошо знали, и он чувствовал себя как дома; другие завсегдатаи, подозрительно поглядывая на меня, продолжали беседовать. К своему удивлению, я обнаружил, что пол был деревянным и стены тоже обшиты панелями. На стенах висели трофеи из многих далеких стран: негритянские копья и перья, раковины с морских островов и разрисованные критские чаши.
Капта с гордостью проследил за моим взглядом и сказал:
— Тебя, конечно, удивляет, что стены деревянные, как в домах богатых людей. Знай же, что все эти доски взяты со старых разбившихся кораблей, и хотя я стараюсь не думать о морских путешествиях, все же должен упомянуть, что эта пожелтевшая избитая морем доска плавала в страну Пунт, а эта коричневая терлась о причалы морских островов. Но, с твоего позволения, давай насладимся «хвостом», который сам хозяин приготовил для нас.