Наследник Новрона
Шрифт:
В зал заглянули стражники, обеспокоенные неожиданной вспышкой гнева императрицы. Слуги нервничали, некоторые от страха втянули головы в плечи. Однако градоправитель отлично владел собой. Его прямая осанка никак не изменилась, зато в глазах появилось выражение глубокой задумчивости. Он некоторое время молчал, потом пожевал губами и, наконец, принялся усиленно кивать головой.
— Очень хорошо, — сказал он. — Я без промедления этим займусь, но могу сразу сказать, что есть место, где можно разместить около тысячи беженцев. В Императорской базилике Аквесты сейчас живет не более восьми человек.
— Но если вам об этом известно, почему вы молчали?
— Мне просто не пришло в голову, что можно позволить этим бедным
— Клянусь Марибором, а зачем тогда вообще нужна базилика, если не для людей?
— Патриарх будет недоволен.
— Плевать на патриарха! — вскричала Модина. — Нимбус…
— Все будет исполнено, ваше величество…
— Почему вы не спите? — спросила Модина, входя в свою спальню, где Мёрси и Элли даже не думали ложиться в постель.
Модина настояла на том, чтобы Элли перебралась к ней, освободив еще одну комнату во дворце. Когда Элли попросила, чтобы к ним переселилась Мёрси, Модина не смогла отказать. Сейчас обе девочки надели ночные рубашки, завернулись в одеяла и смотрели в темные, покрытые инеем окна. Девочки взглянули на Модину и принялись быстро вытирать щеки.
— Слишком холодно, — не слишком убедительно ответила Мёрси и всхлипнула.
— Ужасный мороз, — согласилась Элли. — Сегодня мы даже не смогли поиграть во дворе.
— А Господин Рингс не пожелал выходить на улицу.
Мёрси посмотрела на енота, который устроился у камина.
— Сегодня очень холодно, верно? — сказала Модина, выглядывая в окно.
Все небо было усеяно звездами. Как и положено в морозную погоду, оно было удивительно чистым.
— У нас даже слезы на глазах замерзают!
— А у меня болят уши.
Модина приложила ладонь к замерзшему стеклу, именно возле этого окна она провела столько времени, стоя на коленях.
— Да, холод — известный мучитель, но сейчас он может сотворить чудо, в котором мы так нуждаемся.
— И для этого нужен холод? — спросила Элли.
— Ну, если Господин Рингс не желает выходить наружу, то и остальные будут сидеть дома.
— Вы имеете в виду эльфов? — спросила Мёрси.
— Да, — ответила Модина.
Она не видела смысла в том, чтобы лгать девочкам.
— Почему они собираются нас убить? Элли — эльфийка, но она не хочет, чтобы мы умерли, правда?
Элли помотала головой в знак согласия.
— Я не знаю, по какой причине они так поступают, — ответила Модина. — И уверена, это кому-то известно. Причина осталась в далеком прошлом, это было так давно, что все забыли.
— А вдруг они нас убьют, когда станет теплее? — спросила Элли.
— Я им не позволю. И твой отец тоже. Так вот почему ты плакала? Ты скучаешь по нему.
Девочка кивнула.
— А ты? — Модина посмотрела на Мёрси.
— Я скучаю по Аркадиусу и Миранде. Она укладывала меня в постель и рассказывала истории, когда я не могла заснуть.
— Ну, думаю, с этим я справлюсь. Я знаю одну историю, которую рассказал мне очень добрый друг, когда мне было совсем плохо. Так плохо, что я даже не могла есть. Почему бы нам не подбросить дров в камин и не забраться на мою большую постель, и я вам ее расскажу.
Она смотрела, как девочки шлепают по полу босыми ногами и носят дрова к камину. Императрица улыбнулась. Все без конца повторяли, что она поступила исключительно благородно, забрав девочек к себе в спальню. Впрочем, кое-кто считал, что это хитрый ход, теперь ни один герцог не мог заявить, что подобные вещи ниже его достоинства.
Причина заключалась в чем-то другом, а все остальное явилось лишь удачным к нему дополнением. Модина выполняла данное Уайатту обещание позаботиться об Элли. Разлучить девочек она не могла, и в результате стечения обстоятельств Модина как бы обзавелась близнецами. Впрочем, довольно скоро она поняла, что даже если бы Уайатт вернулся в ту ночь, и все проблемы ее королевства исчезли бы благодаря какому-то чуду, она все равно хотела бы, чтобы дети жили с ней. Слишком долго Модина не слышала беззаботного детского смеха. Она все время смотрела в свое окно на голубое небо, чтобы не видеть серости мира и мрачных мужчин. Теперь кусочек этого неба резвился в ее покоях. Эти девочки напоминали ей подруг детства, Марию и Джесси Касвелл, умерших слишком рано.
Она накрыла девочек одеялом, легла рядом с Элли и погладила ее по голове.
— Моя история называется «Кайл и белое перо». У отца богов Эребуса было трое сыновей: Феррол, Дроум и Марибор, боги эльфов, гномов и людей. И еще дочь, Мюриэль, самое прелестное существо на всем свете. Она присматривала за растениями и животными. Однажды Эребус напился и обидел дочь. Объятые гневом братья напали на отца и попытались его убить, но, конечно, у них ничего не вышло, боги не умирают. Исполненный чувства вины и горя, Эребус вернулся к Мюриэль, чтобы просить у нее прощения. Ее тронули его страдания, но все равно она не хотела на него даже смотреть. Тогда он стал умолять дочь придумать ему наказание, чтобы она смогла его простить. Мюриэль требовалось время, чтобы забыть страх и боль, поэтому она сказала отцу: «Отправляйся жить на Элан. Но не как бог, а как человек, дабы познать, что есть смирение». Она призвала отца к совершению добрых дел, чтобы тот мог искупить свои проступки. Эребус согласился и стал жить в Элане под именем Кайл. Говорят, что он до сих пор бродит по миру и творит чудеса. И за каждое деяние отца, которое радует Мюриэль, она дарует ему перо из своего великолепного одеяния. Она хранит их в специальной сумке, с которой никогда не расстается. Мюриэль обещала, что когда отдаст ему последнее перо, отец сможет вернуться домой, и она его простит. Говорят, когда все боги объединятся, мир станет чудесным местом и превратится в рай.
— Ваше величество… — позвала Мёрси.
— Что случилось?
— После смерти люди встречаются с теми, кто умер раньше их?
— Я не знаю. А с кем ты хочешь встретиться?
— Я скучаю по маме.
— О, это другое дело, — сказала ей Модина. — Я совершенно уверена, что матери и дочери, в конце концов, всегда соединяются.
— Правда?
— Конечно…
— Моя мама была очень красивой. Она говорила, что я тоже красивая.
— Так и есть.
— Она говорила, что я вырасту и стану прекрасной принцессой, но теперь я так не думаю. Мне кажется, я вообще не вырасту.
— Не говори так. Если твоя мама сказала, что ты будешь прекрасной принцессой, ты должна ей верить. Мамы в таких вещах не ошибаются. — Она обняла девочку и поцеловала в щеку: Мёрси была такой маленькой и хрупкой. — А теперь уже поздно, и вам пора спать.
Вставала яркая луна. Модина подумала о тех пятидесяти восьми мужчинах, которые разбили по ее приказу лагерь на заснеженном склоне холма и с тех пор оставались на морозе. Некоторые из них потеряют пальцы рук или ног, другие носы или уши, третьи и вовсе могут погибнуть, как однажды едва не замерз ее отец в ту ночь, когда бушевала вьюга. Возможно, они жмутся друг к другу в норе, которую выкопали в снегу, тщетно пытаясь согреться под тонкими шерстяными одеялами и несколькими слоями одежды, недостаточно надежно защищающими людей от ледяного ветра. Они отчаянно дрожат, выбивая дробь зубами, мышцы сводит от напряжения, когда они сворачиваются калачиком, иней выступает на бородах и ресницах. Те несчастные, кому удалось забыться глубоким сладким сном, уже никогда не проснутся.