Наследник Темного Властелина
Шрифт:
Тильс с братьями, Верт с Мелким, Вунья с Марко — все они ждали меня в коридоре, но я не остановился и не сказал им ни слова, а просто молча направился прочь. Мне нужно было побыть одному. То, что произошло за последние несколько минут, было моей тайной. Даже сейчас, даже здесь я не могу рассказать о ней. Замок и, как ни странно, душа покойного отца взяли с меня клятву молчать. Однажды я ее расскажу, если память не выкинет еще один фортель и я просто-напросто не забуду, что собирался сказать. Но, как бы то ни было, мне нужно было заново осмыслить свое положение и подумать, что делать дальше.
Я шагал, полностью погруженный в свои мысли, и не замечал легких шагов у себя за спиной. Кто бы там ни крался, он явно не имел враждебных намерений, в противном случае Тени и сам замок давно бы его уничтожили.
Только добравшись до своих покоев, я обернулся и нос к носу столкнулся с Вуньей. Девушка вздрогнула, но не отвела глаз.
— Ты что тут делаешь?
— Я понимаю, тебе сейчас тяжело. — Она помедлила и коснулась ладонью моей руки. — Но ты не один! Если хочешь, я буду с тобой, — она придвинулась ближе, так что почти коснулась меня грудью, — я могу остаться до утра…
Она придвинулась еще ближе, кладя руки мне на плечи, и я внезапно почувствовал прилив ярости.
— Нет! — Я сорвал с себя ее руки и слегка встряхнул. — Думаешь, я ничего не понимаю? Мне не нужна твоя благотворительность! И жалость тоже не нужна!
— Но это не жалость! Это…
— Мне плевать, что это такое! — выкрикнул я. — Если тебе так уж хочется с кем-то переспать — только свистни! У меня по замку слоняется несколько сотен мужиков — выбирай любого!
— Но…
— Я сказал — нет! — последний раз рявкнул я и захлопнул перед девушкой дверь.
Меня душила злоба, да такая, что я первые полчаса просто бездумно крушил все, до чего дотягивался. Замок и невидимые слуги — сквозь стены они, что ли, просачиваются? — с пониманием отнеслись к моей ярости. Разбитое немедленно уносилось, порванное и сожженное заменялось новым. Свою истерику я закончил тем, что устроил снаружи небольшую бурю с грозой пополам. Дождь, ветер, град, метель, хлещущие по камням молнии — не хватало только горящих камней. Я чувствовал себя обманутым. Мне было больно, и я очень хотел сделать так же больно хоть кому-нибудь.
Следующие несколько дней шел снег. Он падал и падал, постепенно засыпая все вокруг. На замок и окрестности опустилась глубокая тишина. Мир словно заснул или застыл в оцепенении, ожидая перемен.
Я слонялся по замку, как привидение, забираясь в самые глухие уголки, где тишину нарушал только шорох моих шагов и эхо случайных стуков. Мне не сиделось на месте, я нигде не мог найти успокоения. Вунья уехала. Она собралась и покинула замок, едва дождавшись, пока ослабнет вызванная мною непогода. Девушка исчезла вместе с Марко так незаметно, что даже принцесса Энниль не сразу заметила ее отъезд. Я сам узнал о нем, когда принцесса поинтересовалась, где ее подруга. Я еле сдержался, чтобы не наорать еще и на нее. До меня дошло, что я сам выгнал Вунью, сам оттолкнул ту, которую мог бы любить до конца своих дней. И что, если так пойдет и дальше, то рано или поздно я выгоню всех и опять останусь совсем один. Вот поэтому я и бродил по самым дальним закоулкам, пытаясь успокоиться и придумать, как жить дальше.
Неизвестно, как долго бы продолжалось это самоедство, если бы не случай.
Темный-то я Темный, но кушать хотелось, так что иногда я посещал большой зал. В замке, как я уже говорил, все коридоры и лестницы рано или поздно выводили к нему, так что заблудиться было невозможно. И я в очередной раз направлялся в зал, чтобы перекусить, когда мне на полдороге попался взволнованный паж Ниэльс.
— Властелин, — юный эльф красиво согнулся в церемониальном поклоне, — меня послал за вами генерал Верт. К замку что-то приближается.
Я зажмурился и сосредоточился, позволив своему духу воспарить на самую высокую башню замка. Серые снеговые тучи ползли, цепляясь за нее краями, выл ледяной ветер, было сыро, мрачно и неуютно, а негасимый огонь, который горел на смотровой площадке, не грел, а только обжигал. Но при всем том здесь не ощущалось опасности. Я мысленным взором окинул землю до горизонта и чуть дальше, дотянувшись почти до Курганной Гряды, но и там нигде не заметил ничего тревожного.
— Опасности нет, — сказал я, вернувшись в свое тело. Ниэльс смотрел на меня, выпучив глаза. Я усмехнулся и потрепал мальчишку по плечу, чем поверг его в ступор, — я знал, что после таких «упражнений» у меня загораются глаза, а изо рта вылетают клубы то ли пара, то ли дыма. Но юный эльф этого не знал.
— Опасности нет, — повторил я чуть мягче. — Зачем они меня тревожат?
По лицу Ниэльса расплылось выражение обреченности и страха — видимо, он решил, что сейчас я разгневаюсь на него. Но я усмехнулся, чем еще больше напугал пажа и направился в большой зал. А оттуда — сразу на двор.
Все столпились на смотровой площадке надвратной башни. То есть там стояли те, для кого нашлось место, а большая часть эльфов и аборигенов топталась вокруг. Все были настолько увлечены созерцанием горизонта, что мне пришлось, как в старые добрые времена, локтями прокладывать себе дорогу.
— Пустите… Да пропустите же меня! — пыхтел я, пытаясь прорваться к лестнице.
— Еще чего, — ворчали в толпе, даже не глядя в мою сторону. — Не суйся!
— Я — ваш Властелин! — попробовал возмутиться я.
— Ага, — какой-то абориген (позвольте мне именовать их этим термином, все равно здесь было слишком много мелких рас и народностей) смерил меня взглядом. — А я — богиня Луны!
— Рад познакомиться, госпожа, — огрызнулся я и щелкнул пальцами. Невежа воспарил в воздух и «ласточкой» отправился знакомиться с крепостной стеной на той стороне двора. Остальные быстро смекнули, что к чему, и расступились. Вернее, попытались это сделать, но в той ужасной давке сие сделать было трудно. Все же по лестнице я поднялся легко.
Остроглазые эльфы смотрели вдаль и обменивались короткими замечаниями, а Верт прильнул к окуляру подзорной трубы и боялся дышать. Мне пришлось отнять у него сей инструмент, чтобы коротышка-лучник обратил на меня внимание.
— Что случилось, генерал? Кто к нам приближа…
Я осекся, заметив, что на лице Верта блуждает блаженная улыбка, а глаза подозрительно блестят.
— Они, — с придыханием возвестил он, — они вернулись… мои малыши, мои крошки, глиноземчики мои ненаглядные… Родные мои! — Он всхлипнул и полез ко мне целоваться.