Наследник
Шрифт:
— Еще не знаю. По крайней мере, я имею четкое представление о месте Грейнджера в этой жизни. Он — ростовщик акула. Как только я расплачусь с ним, он уйдет со сцены. Вы же пока не поддаетесь четкой классификации.
— Я принимаю это как комплимент. Только минуту назад вы говорили о том, что у нас с Грейнджером оченьмною общего. Очевидно, мой статус в ваших глазах не столь низок.
— Зачем вы сделали это? — решительно спpoсила она.
Конн не стал притворяться, что не понял, что она имеет в виду.
— Затем что не котел, чтобы вы близко подходили
Хонор вздохнула, немного расслабившись теперь, когда Конн, казалось, взял себя в руки.
— Некоторое время этой осенью она встречалась с мужчиной, который, помимо других своих многочисленных недостатков, был заядлым игроком. Догадываюсь, что он преподносил свой порок как легкое и приятное времяпрепровождение. Он возил ее в Вегас и на скачки и подстрекал попытать счастья. На ипподроме «Санта-Анита» он познакомил ее с Грейнджером. Думаю, что он частенько пользовался услугами Грейнджера как банкира. Грейнджер с такой готовностью предлагал ей денег, что моя сестра просто не устояла. Ей не хотелось отставать от проматывающего деньги общества, в котором она вращалась, и, в конечном счете, вместо этого она оказалась крайней. К счастью, она вовремя пришла в сознание и бросила своего дружка.
— Но к тому времени она уже задолжала Грейнджеру пять тысяч?
— На самом деле она заняла у него только три тысячи, — резко сказала Хонор. — Но правительство не регулирует процентные ставки в мире Грейнджера.
— Две тысячи долларов в качестве процентов за залог в три тысячи долларов. Да, Грейнджер на шаг впереди большинства банков. Ну, если это вас утешит, он больше никогда и близко к ней не подойдет, даже если она снова вернется на эту скользкую дорожку.
Хонор задумалась:
— Потому что вы велели ему держаться от нее подальше?
— Верно.
— А почему это Грейнджер с такой готовностью исполняет ваши приказы?
— Может быть, потому, что я действую ему на нервы, точно так же, как я действую на нервы вам, — лаконично предположил Конн, когда принесли ее салат из брокколи.
Хонор не обратила внимания на еду. Наклонившись вперед, не сводя с него глаз, она сказала:
— Кони, я заплачу вам сегодня, у меня есть деньги.
— В этом нет необходимости.
Хонор отчаянно замотала головой;
— В этом определенно есть необходимость. Я отдам вам деньги сегодня же вечером.
Он мгновение наблюдал за выражением ее лица, словно принимал какое-то решение. Потом он согласно кивнул:
— Хорошо. Если от этого вы будете чувствовать себя спокойно.
— Непременно!
Он слабо улыбнулся:
— Да, вижу, будете. И я действительно хочу, чтобы вам было спокойно со мной, Хонор.
— Неужели? — удивилась она.
— Это моя основная цель, — ровно заверил он ее.
Хонор пришлось признать, что к концу ужина Конн достиг, по крайней мере, частично, своей цели. Ее чувство настороженности
Его покровительство смущало Хонор. «Это странная ирония судьбы», — думала она, когда давала ему ключ, чтобы он открыл парадную дверь.
— Не желаете ли выпить бренди, пока я буду выписывать чек? — вежливо предложила она, входя в квартиру.
— Спасибо, с удовольствием, — буркнул Конн, продвигаясь по ее необычно декорированной гостиной. — Просто скажите, где искать. Я возьму сам.
— В том красном лакированном шкафчике у окна.
Он кивнул и пошел по белому ковру. «Он запоминает все подробности», — мимолетно подумала Хонор, когда быстро шла по коридору в свою, спальню, чтобы взять чековую книжку. Как много может прочитать мужчина по деталям дизайна ее гостиной? По всей вероятности, немало.
Как только Хонор вошла в свою спальню в японском стиле, заподозрила что-то неладное. На мгновение она застыла в дверном проеме, с хмурым видом оглядывая каждый уголок комнаты.
Мгновение спустя она покачала головой в раздражении на себя. Все в порядке. Красно- черные, в позолоченной рамке ящики ее туалетного столика задвинуты в точности так, как им и надлежало быть, а ее кровать с вышитым покрывалом безукоризненно опрятна.
Комната казалась визуальной интерпретацией тонкой, искушенной безмятежности. Единственной раздражающей нотой служил телевизор, и он был благоразумно спрятан за складной ширмой.
Хонор закусила нижнюю губу, пытаясь избавиться от ощущения, что в комнате присутствует нечто новое.
Затем, почти презирая себя, она шагнула к стенному шкафу и рывком открыла раздвижные на японский манер двери. Внутри висели на месте ее яркие платья над рядом столь же ярких туфель. Все было так, как должно было быть.
«Ты постепенно превращаешься в нервную старую деву, девочка моя», — язвительно сказала она самой себе. Хонор решительно склонилась над туалетным столиком и выписала чек на пять тысяч долларов. Подписав его, она распрямилась, сознавая, что суеверно боязливый ручеек тревоги все еще пульсирует в ее жилах.
Она проверила все в спальне, не заглянула только под кровать. «Конечно, не нужно поддаваться порыву», — уговаривала она себя.
— О, черт!
Хонор опустилась на колени на белом ковре и заглянула под кровать.
Вкрадчивый голос Конна из дверного проема заставил ее вздрогнуть.
— Разрази меня гром! Я наслышан историями об одиноких дамах, которые дошли до точки, и, не заглянув под кровать, не ложатся спать, но я и представления не имел, что вы — одна из них.
— Я была права сегодня вечером, когда решила, что чувство юмора не входит в число ваших ограниченных талантов, мистер Ландри.