Наследник
Шрифт:
Выплеснув наболевшее, купец чуть ссутулился и отвел голову в сторону — чтобы не увидел никто отчаяние в его глазах.
— Более всего Димитрию Иоанновичу по нраву книги о деле лечебном. Достанешь какую редкую — сам захочет тебя увидеть.
Поджарый купец, не чинясь, согнулся в поясном поклоне. А разогнувшись, признательно улыбнулся и протянул вперед небольшую и очень ладную калиточку.
— Прошу, не побрезгуй.
Немного поколебавшись, подношение Авдотья все же приняла. А на следующий день приняла и увесистую книгу, завернутую в темный аксамит.
— Лавка моя третья с начала
— Жди.
Обнадеженный купец, забросив все свои дела, уже с раннего утра переминался с ноги на ногу рядом с Благовещенским собором, время от времени отмахиваясь от нищих, или (под настроение) радуя их медными монетами — но так и не дождался своей благодетельницы. Не унывая и веря в лучшее, он пришел на то же место и на следующий день, и опять терпеливо ждал — с тем, чтобы вздрогнуть от громкого вопроса невесть как очутившегося за его спиной дворцового стража:
— Ты ли будешь Тимофейка, Викентьев сын?
— Он самый и есть.
— Ну-ка, руки в стороны.
Быстро и с немалой сноровкой огладив гостя торгового по местам, в коих сподручно хранить разное острое железо, постельничий сторож с легкой угрозой предупредил:
— Разговаривай с вежеством, ближе трех шагов не подходи, просьбишками не докучай. И не вздумай руками резко махать, или там чего иного вытворять, разом голову потеряешь. Все ли ты понял, купец?
Громкий звон колоколов заглушил тихий ответ.
— Пойдем.
Недолгий путь до Боровицких ворот закончился рядом с небольшим (зато самым старым в Москве) храмом Рождества Иоанна Предтечи, чей придел десять лет назад переосвятили в честь мученика Уара — в аккурат на второй день после рождения первенца великого государя Иоанна Васильевича. Полтора десятка дворцовой стражи, расположившейся так, чтобы никто посторонний не смог подойти к лавочке с двумя юными царевичами, несколько любопытствующих, ковыряющихся рядышком вроде как по хозяйственным нуждам — и его дар, чью весьма потертую обложку ласкало своими лучами полуденное солнце. Младший царевич был ребенком и смотрел на купца с явным любопытством, старший же был не по годам серьезен и неподдельно равнодушен в своем высокомерии — зато сразу показал, чей он внук и сын, одним лишь взглядом заставив просителя судорожно сдернуть шапку и согнуть спину. Внимательно осмотрев склонившегося перед ним мужчину, наследник престола Московского и всея Руси негромко спросил:
— Знаешь ли ты, кто написал эту книгу?
— Мне сказали, что это была знатная гречанка, государь-наследник.
— Ирина, супруга порфирородного Алексея Комнина, басилевса Византийской империи, жившая четыре века назад. В девичестве же ее звали Евпраксией, и была она внучкой самого Владимира Мономаха. Так что этот трактат, рекомый «Мази», есть часть моего наследия… Вернее.
Рука в черной перчатке мягко легла на потрепанный том.
— Одна из пяти частей. Возможно, ты знаешь, где можно найти остальные?
— У меня дома, государь-наследник — и сегодня же они будут доставлены пред твои очи.
Яркие синие глаза сереброволосого отрока как-то странно замерцали:
— Ты преподнес мне очень дорогой дар, Тимофей
Почти не глядя прижав указательный палец к губам по-детски непоседливого младшего брата, порывающегося что-то ему сказать, царевич поймал взгляд мужчины:
— Чего ты хочешь взамен?
Медленно достав из поясного кошеля небольшую грамотку, проситель с полупоклоном передал ее наследнику через одного из стражей. Юный мальчик с необычайно взрослыми глазами небрежно ее принял, стянул прочь тесьму, развернул, вчитался…
— Странными путями ходишь, купец. Впрочем, своего ты добился — я оценил твое хитроумие и запомнил тебя самого.
Руки в перчатках бережно скатали бумагу и вернули обратно тесьму. Аккуратно положив грамотку на книгу, царевич завершил беседу:
— Завтра, после полудня, я прибуду в твой дом. Ступай!
Отвесив земной поклон, Тимофей медленно попятился назад, успев услышать, как младший из братьев протянул с явными просительными интонациями:
— Мить, а можно мне с тобой? Ну Мить!..
— Если батюшка разрешит.
— Так побежали, спросим?..
Не помня себя от радости, купец дошагал до Благовещенского собора, где вознес самую искреннюю молитву. А на выходе из него, как оказалось, его уже поджидала статная, красивая, и весьма недовольная верховая челядинка:
— Чтож ты, дурень, сразу не сказал, что у тебя есть грамотка от святого старца Зосимы?!.. В тот же день моего господина увидел бы. А и просто покажи ее любому из постельничих сторожей, да объясни, от кого сие послание, и кому предназначено… И-эх! Поспешай к себе да готовься — великий государь дозволил Димитрию Ивановичу навестить тебя сегодня же. Ну, чего замер?..
— Может, его плетью вразумить?
Услышав мужской голос, гость торговый немедля развернулся — и обнаружил за своей спиной сразу двух постельничих сторожей.
— Да не мешкай же… Дурень.
Ошалев от такой скорости событий, Тимофей припустил к себе — и еле-еле успел опередить кавалькаду из полусотни дворцовых стражей, переполошивших его соседей и намертво перекрывших любые подходы к дому купца. Рявкнув на изрядно перепугавшуюся дворню и отмахнувшись от жены, прямо с порога приставшей было к нему со своими «что да почему», он только и успел переменить одежду на более приличествующую случаю — как резкая тишина во дворе и задавленный возглас супружницы откуда-то из-за спины, засвидетельствовали прибытие благословленного самим Господом целителя.
— Ох ты ж, батюшки!.
Вороной и игреневый аргамаки, словно по незримой команде преклонили колени, укладываясь на подсохшую землю подворья — а следом за ними перед двумя царственными отроками склонилась в земных поклонах и сама купеческая чета со всеми своими домочадцами.
— Веди.
Правильно истолковав сухое, и при том удивительно властное повеление, Тимофей провел старшего и младшего царевичей в свою «рабочую» светлицу, тут же буквально кинувшись к одному из массивных сундуков, в изобилии окованных широкими и толстыми полосами железа. Позвенел связкой ключей, с громкими щелчками открыл (за малым не уронив себе на ногу) почти полупудовый навесной замок, откинул тяжеленную крышку и тут же запустил руки в темное нутро.