Наследник
Шрифт:
– Я уже умер, меня смерть боится, - прокричал я, принимая на рапиру выпад первого противника.
Простейший отвод клинка, как учил еще Брюммер, отклонить туловище, перенести вес тела на левую ногу, выпад. Первый готов – клинок вошел прямо в сердце. Выстрел! Опять Степан разрядил пистоль. Где он их столько набрал? Ну да – это еще Никифора пистоли. У меня так же за поясом висит еще один заряженный пистоль, но я его пока поберегу.
Беру на свой клинок тесак противника, который направлен прямо мне в голову, по касательной его отвожу, чтобы не остаться с обрубком рапиры и резко отбиваю
Уклоняюсь, чуть отвожу тесак противника, делаю шаг и оказываюсь с боку и чуть сзади солдата, тем самым прикрывшись его телом от троих напиравших. Прогремел выстрел и мой еще секунду назад живой щит из солдата, становится уже и не живым и не щитом. Быстро колю подставившегося нападавшего в плечо и наотмашь рассекаю своим клинком лицо еще одного. Краем глаза замечаю, что в схватку вступили оставшиеся казаки, которые добежали-таки до кареты. Но, отвлекшись, не успеваю среагировать на устремившийся к моей голове тесак.
– Предатель, умри! – прокричал до боли знакомый голос Брюммера.
Уже заваливаясь, вижу, как раненый в руку Кондратий отбивает своей саблей очередной удар обер-гофмаршала, который должен был прекратить мою жизнь. Брюммер колет кинжалом в правое плечо казака и тот становится беззащитным, не могущим уже держать саблю в руках, так как обе верхних конечности были повреждены. Тут же летит горсть песка в глаза Брюммеру и тот теряет динамику атаки и пропускает рубящий удар уже сабли Степана. С рассеченной грудью обер-гофмаршал уже несуществующего герцогства заваливается и погибает за свои идеалы, свою правду или еще за что-то…
Темнота и я лечу...
* ………* ………*
Петергоф
25 сентября 1746 г. 13.30
– Матушка, вставай государыня, Елизавета Петровна! – кричал ворвавшийся в покои императрицы Алексей Разумовский.
Он прибыл в Петергоф по повелению императрицы, но, даже зная, что Елизавета ранее двух часов по полудню не проснется, приехал с самого утра. И, когда прибежал посыльный со скверными новостями, он, так долго находившийся подле Лизоньки, уже стал давать распоряжения и Алексея Григорьевича слушали.
– Что случилось? – спросила заспанная Елизавета. Она даже сразу не сообразила, что рядом не Иван Шувалов, а Лешка Розум.
– На Петра Федоровича напали, был бой, - сказал Разумовский, помогая приподняться императрице.
– Что? Где? Кто? Что гвардия? – все страхи Елизаветы накрыли ее с головой.
Вот так и она в ноябре 1741 года, только не днем, а ночью, пришла к спящей императрице Анне Леопольдовне и сказала: «Вставай, сестрица!» и взяла тогда Елизавета власть в свои руки. Кто придет сейчас? Но рядом Разумовский, ее певчий мальчик Алеша. А топота гвардейцев не слышно. Тогда взять себя в руки и идти царствовать.
– Быстро платье! – грозным металлическим голосом прокричала императрица, и Алексей вздрогнул – он уже забыл, что Лиза может быть такой.
– Ваше императорск…- начала было говорить фрейлина императрицы, которая сегодня дежурила у покоев Елизаветы, но была резко остановлена.
– Сегодня, пока не появится ясность, меньше слов, больше дела!
Разумовский выбежал из покоев императрицы, пока даже и близко не представляя, что именно ему делать. Уже у фонтанов, где и стояла его карета, он встретился с запыхавшимся Иваном и Петром Шуваловыми. Оба фаворита бывший Алексей и нынешний Иван обоюдно наградили друг друга резкими ненавидящими взглядами, но более деятельный Петр Шувалов не стал обострять и спросил:
– Как она, уже знает?
– Да, повелела гвардию подмать, - ответил Разумовский.
– Уже. Преображенскте выдвинулись к Ораниенбауму. Нападение было со стороны егерского полка. Граф Александр Румянцев, как и его жена Мария пока взяты под охрану Тайной канцелярией до выяснения роли их сына Петра Александровича, который командует егерями. В город входят уланы, семеновцы и ингерманландцы берут под охрану Петербург, Кронштат готовит корабли к выходу и поднят по тревоге гарнизон, - Петр Шувалов посмотрел на Разумовского и что-то для себя решив, сказал. – Алексей Григорьевич, не время лаяться. Мы все ей нужны. Она сейчас одна, она боится. Бери Ивана, и идите к Лизе.
И Разумовский понял, что Шувалов прав, что все повеления императрицы уже выполняются и без его участия. У Лизы есть опора. И она сейчас там одна…
– Затворника повелела перевезти тайно в иную крепость, - сказал Алексей Разумовский.
– Шуринов! – прокричал Петр Иванович и как из-под земли появился человек в штатском, но явно военной выправки. – Ты слышал? Реши вопрос, но затворник должен жить. Вот бумага, сейчас подпишу и с ней к брату моему Александру Ивановичу на подпись, он поможет организовать все тайно.
Петр Шувалов подписал уже заполненный бланк и отдал Шуринову, который быстро побежал к лошади, бывшей в метрах ста, лихо вскочил на нее и бросил кобылу в галоп.
– Я послал своих людей в Ораниенбаум, туда же выехал Бестужев и Апраксин. Преображенцы и лейб-драгуны шли убивать егерей, которые напали на наследника. Нужно остановить бойню и разобраться, чем займется канцлер со своим соратником генералом Апраксиным, а мы нужны Елизавете, - Шуваловы направились в сторону дворца, за ними пошел и Разумовский.
* ………* ………*
Ораниенбаум.
25 сентября 1746 г. 14.40
– По какому праву, сударь? – разъяренная Екатерина Алексеевна встретила на крыльце дворца в Ораниенбауме полковника Петра Александровича Румянцева.
– Мы должны Вас защитить, Ваше Высочество. Его Высочество Петр Федорович ранен и доставлен в полковой лазарет. Полк поднят по тревоге и перешел на военное положение. В лесу наличествуют банды рекрутов, которые в том числе напали и на Вашего мужа. Вероятны нападения и на Вас. Петру Федоровичу ничего не угрожает. С ним кроме роты Суворова, казаки, что остались в живых и не ранены, - докладывал Румянцев.