Наследники Ассарта (Капитан Ульдемир - 4)
Шрифт:
Он безмолвно крикнул: «Да мне-то какое дело? Меня ведь тогда в этом виде тоже не останется. Зато там, в великом космосе, сколько еще будет работы! Ведь если на планетах людей заменит новый вид, совершенно другой, то – со временем – и в космических узлах вместо всяких Мастеров и Фермеров должны будут возникнуть иные Существа Сил. А может быть – и сами Силы станут совсем другими: ведь люди – лишь одна из реализаций их сущности, а их ли порождением является Новая раса? Та, что сейчас тут, в кромешной глубине…»
Охранитель заставил себя вернуться к мысли о сегодняшних делах,
Да, напасть и овладеть Жилищем Власти можно будет без труда. Если бы все этим и кончалось – не о чем было бы и размышлять.
Но настоящая работа только с этого и начнется…
Жилище Власти – не весь Сомонт, а Сомонт – лишь ничтожно малая часть Ассарта. Потерпит ли Ассарт – все эти донки и их подданные, – что в Жилище Власти воцарится чужак?
Нет, им нужен свой.
Подавить Ассарт силой? С этими силами – практически невозможно. Да и времени потребует слишком много. Конечно, для людей Космоса время практически ничего не значит. А для него – оно имеет свой предел.
Вывод один: нужен свой – пусть получат своего Властелина. Но такого, который на самом деле будет моим.
Сегодня удачный день: все складывается как нельзя более благоприятно.
У донка Плонтского выясним: как на самом деле отнесутся они к моей победе.
А только что возникшая идея относительно женщины с ребенком – как там ее зовут, да это, собственно, и не важно, – просто великолепная идея.
Хорошо. Итак, Ги Ор пусть идет в Жилище. Но прежде с ним действительно нужно поговорить.
Но еще перед тем следует заняться другим человеком.
А предводитель Армад, не давая себе отдыха, приказал, чтобы к нему привели ту женщину, что была захвачена с ребенком.
7
Когда женщину с ребенком на руках ввели, Охранитель предложил ей стул и несколько минут внимательно разглядывал ее, как бы мысленно снимая с нее мерку, иными словами – прикидывая, в какой степени она пригодна для осуществления его замысла.
Первое впечатление было: нет, и еще раз нет. Никуда не годный материал.
И в самом деле: молодая еще женщина выглядела погасшей, как определил Охранитель. Глаза ее были тусклыми, в них не проскользнуло ни искорки интереса даже при взгляде на Охранителя – а он знал, что уже внешность его производила впечатление на каждого. Мало того: любой из как-то связанных с ним людей понимал, что именно от Охранителя зависит судьба и генерала, и последней судомойки; иными словами, все вокруг испытывали к нему одновременно и уважение, и страх. А эта женщина лишь скользнула по нему равнодушным взором, и тут же опустила глаза на укутанного в какие-то тряпки ребенка и зашевелила губами; Охранителю почудилось, что она едва слышно напевает что-то: колыбельную? Впрочем, он не был в этом уверен. Да, в конце концов, пусть поет, если ей угодно; хотя голосок у нее, похоже, никудышный – но он ее и не в оперу прочил, а совсем на другую сцену. Хотя тоже на роль примадонны.
Кажется, надежды его на сей раз не оправдаются. Но раз уж она здесь, придется попробовать. Охранитель недаром умел использовать любую, даже призрачную возможность, чтобы добиться успеха.
– Как ты себя чувствуешь? – С такого нейтрального вопроса начал он, пытаясь разговорить женщину, превратить ее – для начала – из слушательницы в собеседницу.
Женщина чуть поморщилась и покачала головой, это можно было воспринять лишь как просьбу – не мешать.
Однако Охранитель принудил себя не вспылить, даже не выказал неудовольствия подобным отсутствием почтения к нему. Вместо этого он решил перейти прямо к делу.
– Твое имя – Леза, – сказал он. – Или тебя зовут как-то иначе?
Женщина лишь на мгновение подняла на него глаза, как бы в знак того, что его слова услышаны. И продолжала мурлыкать свою монотонную песенку.
– У тебя на руках – твой сын, – сказал Охранитель.
Снова такой же беглый взгляд, но руки ее – он заметил – сильнее прижали ребенка к груди.
Ну что же: это и должно было быть ее слабым местом – как у любой матери. Охранитель помнил это, потому что и у него когда-то была мать. Хотя чем дальше, тем меньше он в это верил. Ему уже достаточно давно стало казаться, что он существовал всегда. Как и Вселенная.
– Если ты откажешься… – он поискал слово, – сотрудничать со мной, я прикажу отобрать у тебя ребенка. И ты больше никогда его не увидишь. Он же без тебя скорее всего быстро умрет. Если сын дорог тебе, то советую согласиться сразу.
Ответ ее оказался совершенно неожиданным.
Даже не посмотрев на него еще раз, она кивнула. Встала со стула. Бережно положила на него ребенка. Одним движением сбросила с себя то, что лишь очень условно можно было назвать платьем. На ней остались лишь клочья чего-то, что раньше служило бельем. Охранитель медленно раскрывал рот, не зная еще, что тут можно крикнуть, как призвать сумасшедшую к порядку, – а Леза уже освободилась и от остатков надетого на ней, остановилась посреди комнаты и спросила только:
– Здесь?
И пальцем указала на пол.
О Великий Другой, о все Силы миров…
– Да ты что – спятила? – заорал он наконец – беспомощно, как завопил бы на его месте любой самый простой, нормальный человек. – Что я тебя – для этого позвал?
Он кричал так отчаянно потому, что где-то в нем – черт знает, где именно – промелькнула не мысль даже, но какое-то чисто растительное ощущение: ну а если и..? В конце концов…
В конце концов, он принадлежал к мужскому полу, был далеко не стар и вполне оправился от ранения. Хотя подобные мысли давным-давно уже перестали приходить ему в голову.
А женщина эта, как вдруг оказалось, могла вызывать определенные эмоции.
Охранитель с трудом отвернулся, произнося, словно актер на сцене – «в сторону»:
– Оденься. Пожалуйста…
– Чего же ты хочешь? – услышал он.
– Одевайся. Вовсе не… не этого.
– Все хотят этого, – сказала она, как бы несколько растерявшись.
– Ты оделась?
– Да.
Только сейчас он рискнул снова повернуться к ней.
– Возьми ребенка. Сядь.
Она повиновалась.
– Мои люди дурно обращаются с тобою?