Наследники Борджиа
Шрифт:
Гильом де Аре блестяще выиграл три поединка, а потом с разрешения герцога бросил вызов тем, кто считал себя мастером стихотворной строки и образа. Он прочитал свою поэму, посвященную осаде Птоле-маиды Ричардом Львиное Сердце и закончив ее словами:
Там клирик с оружием к нему подошел,И звали его де Ла Map,Он сказал королю: «Уезжайте, сеньор!Ведь много неверных вокруг, государь».Король отвечал: мол займитесь отец писаньем своим;Нам предоставьте сражаться во имя Бога и Девы Марии.Осматривая
И вдруг ответом Аквитану прозвучал звонкий женский голос. Рауль вздрогнул. Алинор решительно поднялась со своего места.
— Стой, куда ты, куда?! — старался он удержать дочь. Но куда там!
Когда Сирия в прежней войнеБыла потеряна и вновь завоевана, —звучали над ристалищем ее полные благородной страсти, совсем не детские строки, —
А Антиохия осаждена…Тогда, в те старые временаКто был нормандцем или французом,Британцем, пикардийцем или немцем?Все как один носили имя франковИ честь одну делили сообща…Она вышла на ристалище и стояла перед Аквитаном, сияющая вдохновением и своей редкостной юной красотой, и он впервые смотрел в ее темно-вишневые бездонные глаза, смущенный, удивленный, растерянный.
Трибуны притихли в изумлении. Герцог Шампанский поднялся с места. А потерявшая самообладание Изольда-Соль вопреки приличиям подбежала к самому краю поля и в волнении ломала пальцы на руках.
Но благородный граф де Аре сумел взять себя в руки и куртуазно поклонившись, не стал соперничать с дамой, уступив ей победу. На голову Алинор одели золотой лавровый венок, а Аквитан, подойдя к ее отцу, заметил, что юная графиня чрезвычайно талантлива и будет печально, если после замужества она забудет про свой дар.
Когда его слова донеслись до Алинор, улыбка сошла с ее лица. Ее больше не радовал лавровый венок, не радовал целый сонм благородных кавалеров, склонивших перед ней колени в знак поклонения. Она только следила взглядом за отъезжающим Аквитаном. Она видела, как он снова подъехал к графине Соль и… больше не помнил о ней, Алинор. Она для него оставалась всего лишь одаренным ребенком. Он не увидел в ней женщины, не увидел поэта. Он ничего в ней не увидел.
Заметив перемены в лице дочери, Рауль поспешил ей на помощь. Он вырвал ее из восхищенной толпы обретенных столь неожиданно поклонников и повел к экипажу, проигнорировав даже приглашение герцога Шампанского представить ему поэтессу. Вместо Алинор перед герцогом и его супругой низко кланялись и благодарили за приглашение графиня Матильда и старшая дочь Изабелла. Они ссылались на то, что от волнения Алинор плохо почувствовала себя. Но они не могли даже вообразить себе, что чувствовала Алинор на самом деле. Для нее закончилась жизнь.
Пока ехали до дома, она все время молчала, но еще держалась. А когда вошла в свою родную спальню в родительском замке, ни стона не издав, ни слова не промолвив, упала на постель, с которой уже не встала в ближайшие полгода. К постели юной графини созвали лучших докторов, но ничто не помогало ей, девушка угасала. Она не хотела больше слушать стихов, а тем более сочинять их. Она не находила отдохновения в живописи, как бывало раньше, она вообще не бралась больше за рисование. Часами
Но однажды она встала с постели. Среди ночи нашла свой давний рисунок, на котором изобразила осаду Дамиетты, и долго смотрела на него. Внезапный порыв ветра задул свечу на столе. Наутро стало известно, что Гильом де Аре, легендарный Аквитан, вняв призыву короля Людовика Святого, отправился пилигримом на Восток. С ним отплыла и его невеста, графиня Изольда-Соль де Монфор. А меньше чем через год графиня Соль вернулась во Францию с одним из соратников де Арса, возвестив всем почитателям таланта Аквитана, что легендарный поэт был убит в бою недалеко от Яффы. Пол-Франции скорбело о поэте. В его честь устраивались поэтические праздники, кто-то даже предложил причислить его к лику святых как мученика за Христа. В который уже раз отвергнув сватовство блуасского графа, Алинор целыми днями не выходила из своих покоев. Она не плакала. Она часами смотрела на свой рисунок, изображающих рыцарей Храма под Дамиеттой, и спрашивала себя. О чем? Она сама не знала толком.
Ответы гнездились где-то в недрах ее интуиции, но до поры до времени она не могла прочитать их.
Наконец она решилась. Собрав все драгоценности, которые были ей подарены отцом, графиня Алинор оделась в мужской костюм небогатого дворянина средней руки и однажды ночью бежала из дома, не оставив родителям даже письма. Она решила найти могилу Гильома и попрощаться с ним. Она рассчитывала вернуться домой через полгода или через год. Но больше она не вернулась в свой отчий замок никогда, даже мертвая. Тело аббатиссы сгорело в пожаре Акры четверть века спустя, также как и тело ее возлюбленного Маршала.
Путь Алинор лежал к Марселю, к порту Эгморт, выстроенному Людовиком Святым для отправки его армии на Восток.
Представившись вымышленным именем, Алинор приобрела на деньги, вырученные за продажу части украшений, небольшое местечко в самом дальнем углу на второй палубе большого венецианского судна, отправляющегося с товаром в Птолемаиду, и после почти месячного плавания без особых приключений высадилась в Акре.
Вторая столица Иерусалимского королевства встретила Алинор шумным субботним базаром. И здесь, в этом солнечном городе, усаженном пальмами, акациями и мимозой, под знойными южными небесами и солнцем, безжалостно палящим прямо над головой, ей предстояло пережить второе рождение своей, казалось бы, уже погибшей навеки мечты. Она хотела найти Гильома мертвым, чтобы попрощаться с ним, а нашла его живым — чтобы остаться с ним до смерти.
Долго пришлось помыкаться Алинор по Акре прежде, чем удалось ей найти человека, готового отвезти ее в Яффу. Им оказался молодой крестьянин, потомок французов из Авиньона, почти земляков Алинор, переселившихся в Сирию еще во времена Первого похода. Его прадед шел под знаменами Раймунда де Сен-Жилль и получил от сеньора во владение надел земли недалеко от Иерусалима. Но мусульмане, снова захватив Святой Город, согнали потомков крестоносца с их земли, и они пришли в Акру. Заметив на базаре растерянную женщину благородного вида, измученную, уставшую и голодную, — Алинор ничего не ела, чтобы сэкономить деньги на путь до Яффы, а потом вернуться во Францию, — крестьянин пожалел ее и пригласил в свой дом. Его дочка, черноглазая девочка-подросток по имени Лолит, принесла гостье умыться и пригласила за стол отведать, что Бог послал. Так познакомилась Алинор с семьей сирийских христиан Мулен-Маймун и девочкой Лолит, долгие годы служившей потом аббатиссе в монастыре святой Бернардины, ее любимой подругой и наперсницей, тайно принявшей и долго прятавшей у своей родни обоих сыновей Алинор как своих собственных.