Наследники графа. Александрин
Шрифт:
«Видимо у него были причины так считать и ставить под сомнение происхождение девочки», – подумал де Монфор, но промолчал.
– Прожить с ним столько лет, чтобы услышать такое оскорбление! – говорила графиня возмущенно. – Я многое терпела, но услышать, что моя дочь – ублюдок? Незаконнорожденная? Навязанное ему чужое дитя? Он не смеет говорить мне это!
Следующее утро выдалось очень теплым и солнечным. Шевалье прохаживался у кареты, ожидая, когда его спутница соизволит спуститься из своей комнаты на постоялом дворе, и они отправятся дальше. Лошади тоже нетерпеливо топтались на месте. Наконец де Монфор увидел, что Анна идет по двору, оживленно болтая
Супруга трактирщика несла в руках кувшин. Дамы уже поравнялись с Мишелем, и он услышал обрывок их беседы.
– Это сок из черники. Я только что сделала. Хотите отведать?
Графиня взяла у нее кувшин и немного отпила. Капля сока, густая, темно бордовая, упала с горлышка ей на грудь. Анна ощутила, как жидкость, холодя кожу, скользит вниз и вдруг почувствовала теплое щекочущее прикосновение. Монфор пальцем провел по полукружию ее груди от линии платья вверх, к ключице, вытирая капельку сока и дорожку от нее. Опешившая графиня изумленно проследила за его рукой и подняла на него пораженный взгляд.
– Аккуратнее. Платье испортится, – тихо сказал он, глядя ей в глаза.
Cок действительно едва не попал на светлое кружево, которым был отделан верх лифа. Смутившись, графиня отвела глаза и ничего не сказала. Села в карету, даже забыв похвалить сок и попрощаться с трактирщицей. По коже Анны пробежали мурашки. И вряд ли они были вызваны холодным напитком.
Монфор уже давно не был неопытным юношей и прекрасно видел, что происходит с его любимой женщиной. Куда подевалась уверенная в себе, язвительная и холодная дама, злого языка и нрава которой он даже побаивался? Она не щадила людей, которые чем-то ее обидели или затронули ее интересы. Защититься от нападок графини Мишелю обычно было не под силу, и порой рядом с ней он чувствовал себя глупым теленком. Теперь они словно поменялись ролями. Анна уже не могла прятаться за большую любовь всей своей жизни, без конца напоминая ему, что ей дорог супруг. После того, как она рассказала шевалье о том, что ушла от графа, графиня словно стала беззащитной перед его напором. Монфор был уверен в своих силах и пока выжидал, наблюдая, как в ней разгорается томление… Хотя сопротивление и попытки сохранить призрачную верность мужу оказались сильнее, чем он думал.
Когда вечером они остановились в очередном постоялом дворе, Мишель решительно вошел в комнату Анны и запер дверь. Без камзола, в одной рубахе, закатав рукава так что видны золотисто-смуглые руки, под тонкой тканью угадываются мускулы, а в проеме воротника – курчавая темная поросль на груди… Графиня, стоявшая у окна, не успела ничего возразить, когда мужчина притянул ее к себе и стал покрывать горячими поцелуями ее шею. Вдыхая цветочный аромат ее духов, он сам пах чем-то пряным и жарким. Его руки потянули за тонкую ткань пеньюара, чтобы прикоснуться к телу, которое он так страстно желал…
– Нет, Мишель, не надо… Не надо!
Почти крикнула, оттолкнула его и запахнула на груди пеньюар.
– Пожалуйста, перестань. И иди спать, – сказала хрипло и отступила, словно готовясь в обороне.
– Что за глупая женская жестокость так мучиться самой и мучить меня? – в сердцах бросил он.
Миниатюрная, пухленькая (ее положение уже было не скрыть), румяная, Александрин взлетела по ступенькам замка. В
– Графиня дома?
«Замужняя дама, еще и беременная, а скачет как белка» – подумала служанка.
– Ее сиятельство уехала на следующий день после вашей свадьбы, сударыня.
– Как уехала? Куда? – удивилась молодая женщина.
– Никто не знает. Спросите у графа. Он у себя в комнате, врач запретил ему подниматься с постели.
– Он болен? – воскликнула Александрин.
– Ну да.
Девушка понимала, что должна зайти к батюшке, но страх перед ним пересиливал беспокойство за его здоровье. Ни от кого не укрывалась неловкость, возникавшая, когда дочь оказывалась в обществе отца. Невозможно было не заметить внезапных периодов молчания и напряженной атмосферы между ними. Баронесса смалодушничала и так и не поднялась в комнату графа.
Армэль тоже приехал в родовой замок. Юноша был поражен, узнав, что отец болен и находится в постели, потому что доктор не позволяет ему подниматься. Не снимая плаща и шляпы, в запыленных ботфортах, виконт бросился в спальню графа. И почти столкнулся с аббатом Дюамелем-Дюбуа, выходившим оттуда.
– О, крестный! – воскликнул он. – Что с отцом?
– Сердце, – коротко ответил Анри. – Он спит, так что пойдемте, мой друг, побеседуем в гостиной.
– Но я хочу увидеть его, поздороваться!
– Он заснул только что. Думаю, не стоит его будить, – настоял аббат.
– Мама знает, что произошло?
– Нет, она уехала сразу после свадьбы Александрин. На следующий день.
– А почему?
Аббат лишь пожал плечами.
– Отец сам от себя всех разогнал – и Александрин, и маму, – вдруг печально сказал Армэль.
Движением головы он откинул назад волосы, черные как у графа… и взгляд тот же, что у графа… и в смехе, и в голосе его было что-то от отца… Анри раньше редко задумывался над тем, насколько юноша похож на Армана. Сейчас же поймал себя на мысли, что невольно завидует другу. У него есть достойное продолжение… Самому аббату было неведомо, есть ли у него дети. Никогда в жизни ни одна женщина не говорила, что носит его дитя.
Позже войдя в спальню к графу, виконт сокрушенно отметил про себя, как сильно исхудало его лицо. Он был очень бледен. Армэль думал, что у него просто недомогание, но теперь он видел болезнь в его глазах, в плотно сжатых губах, даже в атмосфере комнаты.
Граф улыбнулся сыну приветливо, но его глаза были пусты. Он лежал в белой рубахе, безжизненно вытянув руки и ноги.
Виконт оцепенел. Что если отец умрет?… В это невозможно было поверить. Это было немыслимо. Армэль, которому было двадцать три года, вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, совсем не готовым стать главой семьи.
– Армэль, я хочу вас попросить отправиться в Париж. Я думаю, туда уехала ваша мать. Она должна вернуться. Мне бы хотелось, чтобы вы с ней побыли какое-то время здесь.
– Я надеюсь, батюшка, вы не помышляете о смерти! – в голосе виконта слышался испуг. – Мы каждый день будем молиться о вашем здоровье! И я уверен, что вы скоро пойдете на поправку.
Арман ничего не ответил.
– И мама не в Париже! – вдруг добавил Армэль.
– Откуда вы знаете?
– Я ее видел.
Граф посмотрел сыну прямо в лицо.