Наследники графа. Александрин
Шрифт:
– Граф и догадываться не должен, – сказала сухо.
– Не тревожьтесь, то, что случилось здесь, умрет навек.
– Так уж и навек? – бросила она холодно.
– Да, – словно не слыша издевки в ее тоне, кивнул Мишель.
– Он мне очень дорог… – вдруг тихо сказала Анна.
– Так дорог, что вы даже жили в Испании в разных домах? – не выдержал де Монфор.
Повисло странное молчание. Он ждал. Графиня чуть заметно вздохнула, собираясь что-то сказать, когда дверь в комнату распахнулась, и запыхавшийся слуга в запыленном от долгой езды верхом костюме вбежал в помещение. Молодой человек поклонился. Графиня встала.
– Почему вы приехали один? Где Ангеранн?
Слуга
– Мне велено передать это письмо его сиятельству, – наконец сдавлено проговорил он. – Это послание от господина Кромвеля.
– Граф уехал. Вы можете объяснить, что случилось?
Слуга нерешительно переминался с ноги на ногу, робея под взглядом графини.
– Господин виконт… Он погиб во время боя с королевской армией.
Лицо графини стало каменеть прямо на глазах. Вмиг словно тень накрыла.
– Что? – только и выдохнула женщина.
Пытаясь осознать это страшное известие, она на секунду замерла. Как можно было поверить в такое? Как? Зачем? Умер Ангеранн, а земля разверзлась перед его матерью… Графиня вскрикнула. Громко и коротко, как от рванувшей боли. Начала оседать и упала бы на пол, если бы не подхватившие ее мужские руки. Монфор прижал Анну к себе. Она рыдала, билась, захлебывалась плачем, в то время как он с силой обнимал ее, пытаясь успокоить. Но сколько бы не утешал, графиня никак не могла остановиться. В памяти так и стоял Ангеранн – маленький, светловолосый, скромный ребенок, совсем не похожий на отца и совершенно не такой уверенный в себе, как ее второй сын Армэль. Так горько ей было, и страшно, и жаль сына! И казалось, что никогда к ней больше не вернется ее прежняя жизнь. Наконец перестав упираться, горячим от слез лицом она уткнулась, как слепая, Мишелю в плечо в том месте, где оно переходило в шею. Он чувствовал ее дыхание на своей коже, гладил ее по волосам, вздрагивающим от рыданий плечам, спине.
Какая огромная беда так неожиданно обрушилась на нее! На нее одну, ведь никто больше так остро как она, мать, не ощутит эту потерю. Монфор даже подумал: хорошо, что она смогла сорвать первую боль слезами. Хуже, если бы затаила все в себе. Именно это больше отвечало ее характеру.
Не знал, сколько он так простоял с ней, прижимая к себе свою мечту … Он шептал какие-то слова утешения, которые, конечно, сейчас ничего не значили. Но тихий звук его голоса, ощущение сильного плеча рядом постепенно немного успокоили графиня. От долгого плача на нее нашло какое-то оцепенение. Анна просто уже не могла рыдать, поэтому чуть слышно вздыхала, постанывала, не решаясь оторваться от этой поддерживающей ее опоры. Она не чувствовала, как нежно он целует ее волосы, виски, лоб, как мягко его рука прижимает ее за талию к его телу. Она просто хотела спрятаться от всего мира…
В это время Александрин скакала на лошади по лесной тропинке. Ей навстречу ехал верхом на белом жеребце молодой человек. По виду он был на три-четыре года старше ее. Темноволосый, зеленоглазый, юноша был довольно хорош собой. Увидев его, девочка улыбнулась.
– Александрина, я так рад вас видеть! – воскликнул он.
– Это взаимно, Филипп, – ответила она.
Ее взгляд говорил о многом. Юная дочь графа де Куси и не пыталась скрыть, как ей нравится сын вельможи, чьи владения располагались по соседству. Иногда юноша приходил в замок к графу, чтобы навестить девочку, но его воспринимали только как друга дочери.
– Знаете, Филипп, отец хочет подарить мне на шестнадцатилетние имение! – сообщила она в восторге. – Я слышала, как они с мамой обсуждали это. Уверена, что у меня будет самый красивый дом!
– Это же великолепно. А я рассчитываю
– О, безусловно, – одарила его прелестной улыбкой девочка. – Только еще так долго ждать!
«Первый гость… Знал бы граф, какие намеки позволяет себе этот ее ухажер. И что она эти намеки прекрасно понимает», – подумал ехавший на почтительном расстоянии слуга-охранник, сопровождавший юную красавицу во время конных прогулок.
– Батюшка грозится меня отдать замуж по своему выбору, – с печалью вдруг сказала Александрин, – Но я думаю, просто пугает. Не может же граф родную дочь за нелюбимого заставить идти?
Никто в замке и подумать не мог, что у двенадцатилетней Александрин и шестнадцатилетнего Филиппа уже практически роман. Детская первая любовь… Увы, молодые люди еще не знали, какие испытания им уготованы! Через четыре года руки девушки для своего сына попросит маркиз де Ла Рискаль. Этот союз будет очень выгоден обеим семьям. Поэтому граф даст согласие, и они с маркизом решат как можно скорее познакомить будущих жениха и невесту. К слову, кандидатуру друга детства дочери – сына барона де Брионе, чьи владения примыкали к землям графа де Куси, – граф не рассматривал в принципе, о чем и сообщит ей в категоричной форме. До самого дня сватовства юная Александрин не проронит ни слова против. И лишь когда ее будут наряжать в великолепное праздничное платье, а граф и графиня войдут в ее комнату чтобы посмотреть, как идут приготовления к встрече гостей, девушка мрачно произнесет:
– Хороша же невеста. Любит другого.
Граф промолчит, и тогда повернувшись к нему, девушка добавит:
– Невеста с приплодом.
Непорочность и чистота невесты всегда были одними из главных условий для заключения брака между дворянами. Для любого вельможи важно, чтобы в жены ему досталась чистая дева, потому и блюдут так строго честь дочерей все знатные роды. Потеря невинности до брака, а уж тем более беременность – настоящий позор для семьи девушки. А когда все это открывается прямо накануне сватовства… Что может быть хуже?
– Совсем с ума сошла, – графиня только заморгала длинными ресницами, глядя на дочь.
На побледневшем лице Анны в тот момент выразилась растерянность и настоящий страх. Глянула на мужа, словно не видя его, и ее светлые глаза потемнели от напряжения. То, как переменилось и побагровело лицо графа, не на шутку испугало и Александрин, и графиню. Он застыл, словно не веря своим ушам. А потом буквально взревел от ярости. Своеволие и нечистота дочери не просто стали на пути брачного договора, но и поставили его в ужасное положение. Ведь ему придется как-то объяснять маркизу, почему их уговор должен быть разорван. Девушке стало страшно, что отец убьет ее. Графиня бросилась к мужу, заслоняя от него стоявшую опустив голову дочь – такую нежную и хрупкую в своем атласном платье цвета слоновой кости. Сама боялась его, но страх за ребенка пересиливал.
– Арман, остановись! Это же наше дитя! Если ее погубишь, никогда себе не простишь!
Граф кричал, что та опозорила его и что он запрет ее в монастыре. Грозился уничтожить Филиппа за то, что подло поступил с оказанным ему доверием. Вон чем ответил на дружбу и теплое отношение в замке Куси. Конечно, забыл граф, как сам когда-то в юности всех молоденьких служанок перепробовал. Да и одно дело служанки, а другое – графская кровь. Ни о какой любви и слышать не хотел.
Александрин беззвучно рыдала. Это она предложила Филиппу такое развитие событий, решив, что если понесет от того, кого сама выбрала себе в мужья, другого выхода у отца не будет, как отдать ее за него замуж.