Наследники лаборанта Синявина
Шрифт:
Разобрать написанное было необычайно трудно. То немногое, что Сергею удалось все-таки прочесть, оказалось малопонятным.
…он очень благоволил. ИВан Филиппович всегда отличался точностью, аккуратностью и завидной памятью. Следовательно, оставить сей прибор без присмотра…
Дальше была вырВана часть страницы.
…железные листы нагрелись до такой степени, что когда я неосмотрительно прикоснулся к ним рукой, то от неожиданности…
Продолжение строчки было, видно, совершенно изжеВано зубами собаки.
…А в первую голову то, как сохранить сей уникальный экземпляр, столь дорогой для ИВана Филипповича. Ведь его энергическая подготовка к Промышленно-художественной выставке, имеющей быть в Москве не позже…
Дальше можно было разобрать лишь некоторые слова:
"…кузнецы…" "престиж…" "…в будущем смелые, честные и любознательные потомки, умеющие бороться за справедливость…"
Сергей не стал будить валю, как ему хотелось вначале, чтобы узнать от него подробности появления этой страницы. Раздевшись, он потушил свет и улегся спать. Слишком уж много волнений было за сегодняшний день.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Почти "всадник без головы"
Утром следующего дня Николай Карцев вошел в переднюю квартиры Побединского и остановился возле дверей в нерешительности.
Вероника Аркадьевна окинула его с головы до ног пристальным взглядом. Отметив с неудовольствием, что вошедший был без головного убора, без галстука, в ковбойке с засученными до локтя рукавами, Вероника Аркадьевна, не очень любившая, когда студенты приходили к ее мужу по какому-нибудь делу на квартиру, сухо попросила вошедшего подождать и скрылась за дверью.
Николай почувствовал себя неловко. Он был от природы очень застенчив.
В шумной компании товарищей Николай чаще молчал и редко пытался завладеть ее вниманием. Поэтому у людей, не знакомых с характером Николая, в первые минуты могло составиться представление о нем, как об очень необщительном человеке.
На свете существовала лишь одна компания, в которой Николай всегда себя чувствовал свободно и иепринужденно, - это ребячья компания. Вот почему товарищи, наблюдавшие часто, с каким энтузиазмом разглагольствует Николай среди обступивших его подростков, говорили ему, что он по призванию педагог, а совсем не инженер.
Пока Николай стоял в прихожей, раздался еще один звонок. Вероника Аркадьевна открыла дверь и пропустила Ваню. Омотрев внимательно его костюм, а в особенности начищенные до блеска ботинки, она предложила ему следовать дальше, в комнату Пети. По-видимому, Ваня, товарищ ее племянника, был в этом доме свой человек и порядки знал.
– Виктор Николаевич просит вас немного подождать, - сказала Вероника Аркадьевна Николаю.
– Он очень занят. Пойдемте, я укажу вам место, где вы можете посидметь.
– И она провела Николая в столовую, где он уселся на краешек мягкого кресла.
За дверью смежной комнаты слышался оживленный разговор Пети и Вани. Николаю очень хотелось пойти туда, но он не знал, можно ли это сделать без разрешения строгой хозяйки дома. Он обрадовался, когда дверь отворилась и оттуда высунулась рыжая голова Пети.
– Дядя Коля! Вы уже знаете, что с помощью Кудлы нам удалось обнаружить вчера еще одну страницу?
– спросил Петя торжественно.
– Знаю, - ответил Николай.
– Значит, тут дело все-таки нешуточное!
– продолжал Петя.
– Да как тебе сказать… - начал было Николай.
Но Вероника Аркадьевна, воспользовавшись небольшой паузой, спросила его:
– Отчего это наша молодежь любит ходить в ковбойках?
Николай улыбнулся, собираясь что-то ответить, но тут вмешался Петя.
– Тетя, а я знаю, почему!
– сказал он, продолжая стоять в дверях.
– Потому что ковбойку носят ковбои. В этом слове сразу чувствуется что-то такое… необыкновенное: пампасы, прерии…
– Ты так думаешь? Возможно, что ты прав, - проговорила Вероника Аркадьевна.
– А ты знаешь, - сказал Николай, - что "кау" в переводе на русский язык это "корова", а "бой" это "мальчик". Следовательно, слово "ковбой" обозначает "коровий мальчик". Иначе говоря, пастух…
Вероника Аркадьевна ничего не ответила и куда-то вышла. Что же касается Пети, то лингвистическое сообщение Николая его явно разочаровало.
В комнату вошел Виктор Николаевич. Поздоровавшись с гостем, он извинился, что не мог пригласить его к себе в кабинет, поскольку там еще не убрано.
– Невероятная вещь, Виктор Николаевич… - начал Николай, смущаясь и не зная, куда девать руки.
– Термобатарея иногда как-то странно работает…
– В чем же заключается эта странность?
– спросил Побединский, присаживаясь к столу.
– Дело в том, что она неожиданно начинает вырабатывать такую мощность, что стрелка измерительного прибора чуть не гнется. и все это ттроисходит при очеiть странных обстоятельствах, в тот самый момент, когда откуда-то, из-за стены, слышится жужжанье.
– Жужжанье?
– переспросил Побединский.
– Вчера это произошло, как и в первый раз, поздно вечером… Сидим мы… кругом тихо. Вдруг слышим, как где-то что-то жужжит. Я посмотрел на стрелку электроизмерительного прибора и увидел собственными глазами…
– Позвольте… - перебил Виктор Николаевич.
– Значит, вы утверждаете, что ваша маленькая термобатарея начала вырабатывать более сильныи ток, чем ей полагается? Действительно странно… Затем, вы говорите, что прибор действует только тогда, когда где-то вдали слышится какой-то шум. Так? Это уже совсем странно.