Наследники страны Ямато
Шрифт:
Хитоми протянула руку к воробью, тот же и не думал улетать. Он уверенно прыгнул на рукав кимоно.
– Удивительная птичка! Ты совсем не боишься людей… Оставайся у меня жить, я буду заботится о тебе, кормить… – воробей внимательно посмотрел на молодую женщину и чирикнул в знак согласия. – Значит, договорились. Тогда идём со мной…
Хитоми направилась к хижине, воробей и не думал улетать, устроившись у неё на руке. Старая Юми прибиралась в жилище и, открыв дверь, веником выметала мусор. Увидев Хитоми, державшую на руке воробья, она очень удивилась:
– Госпожа!
– Не знаю, Юми. Он сам ко мне подлетел. Пусть живёт с нами, всё веселее.
– Ох, госпожа, мне не жаль места для маленькой птички, а веселья у нас с вами скоро будет и так предостаточно.
Хитоми улыбнулась и пустила воробья прямо в хижину. Тот влетел, сел на верхнюю потолочную балку и тут же довольно зачирикал.
– Что нравится новый дом? Мне тоже, но замок Адзути гораздо лучше, – с тоской сказала молодая женщина.
Воробей чирикнул в знак согласия и, взмахнув своими маленькими крылышками, устроился напротив Хитоми. Она надломила утреннюю лепёшку и рассыпала крошки на татами.
– Вот поклюй…
Воробей принялся за трапезу.
С наступлением часа Собаки Хитоми почувствовала схватки.
– Юми! – позвала она.
Служанка тотчас подбежала.
– Что угодно, госпожа?
– Началось… Я боюсь… Не отходи от меня!
– Не волнуйтесь, без меня не родиться. Если схватки начались, то новый господин Ода появится только к часу Тигра, а может и того позже. Вот выпейте травяной отвар.
Хитоми послушно отпила из глиняной чашки, по телу разлилось тепло… Она задремала, но сквозь сон явно ощущала боль… Ей снился Моронобу: сначала он целовал её, а затем начал отдаляться и вовсе исчез. Затем к ней подлетел воробей и почему-то заговорил голосом отца:
– Всё будет хорошо… Родится мальчик… Назови его Годайго, так звали моего предка… Он станет истинным Драконом… Его ждёт славное будущее…
Хитоми очнулась: рядом с ней действительно сидел воробей… Она почувствовала резкую боль внизу живота.
– Юми! Юми!
– Я здесь, госпожа. Всё готово: тёплая вода, чистые тряпки. Настало время тужиться…
Ода Годайго появился на свет в час Дракона. Юми ловко подхватила его из чрева измученной матери – тот издал оглушительный крик.
– И вас я принимала, госпожа Хитоми. Слава богам и сына вашего увидела… – разговаривала Юми сама с собой, понимая, что измученная роженица её уже не слышит. – Какой крепыш, вылитый господин Моронобу…
Она перерезала пуповину, перевязала её, затем обмыла славного отпрыска и запеленала.
Хитоми пребывала в забытьи. Она настолько намучилась – младенец родился изрядно крупным, что никак не реагировала на происходящее. Пока Годайго лежал спокойно в приготовленной для него люльке, лишь ворочая язычком, видимо в поисках соска, Юми обтёрла кровь с тела госпожи и переодела её в чистое лёгкое кимоно.
Как только служанка скомкала окровавленное кимоно госпожи, воробей, словно ожидая благополучной развязки, всё это время, таясь на потолке и не издавая ни звука, громко зачирикал и начал летать вокруг жаровни.
– Ишь, ты! Как радуется! – удивилась Юми. – Может,
Воробей чирикнул в знак согласия, подлетел к люльке с младенцем и начал внимательно его рассматривать.
– Что нравится тебе новый господин Ода? – в шутку спросила Юми. Воробей чирикнул… – Ох, уж больно ты всё понимаешь… Спаси нас, Аматэрасу и помоги нам Иисус! – взмолилась служанка, поминая христианского бога. Она, живя в замке, часто посещала проповеди отца Доминго и уверовала в Царствие небесное, вечную душу и Ад, но по-прежнему не забывала синтоистских богов, прикрепляя гокей при входе в святилище Адзэкура.
Прошло четыре луны, но Моронобу так и не появился в Горной хижине. Теперь и старая Юми уверилась: что-то случилось…
Запасы риса и бобов окончательно иссякли, да и приближались холода. Зима выдалась ранней и снежной, по утрам дверь хижины заносило снегом. Мужчины с трудом выбирались из амбара и деревянными лопатами расчищали проход во двор, затем уже принимались за хижину.
И вот, когда была съедена последняя рисовая лепёшка, Хитоми приказала одному из воинов направиться в Адзути, дабы узнать о судьбе отца и мужа. Дурные предчувствия не покидали её: неужели сёгун захватил замок? Что стало с отцом и Моронобу?
Возвращения воина ждали пять дней, покуда не поняли: он не вернётся…
Двое оставшихся воинов охотились в горах, но из-за сильных холодов и обилия снегов добыча была скудной.
Юми постоянно не доедала, стараясь кормить Хитоми как можно лучше. Но недостаток пищи тотчас же сказался на молоке. Его стало мало, а подраставший Годайго неумолимо требовал еды.
Хитоми не знала, что делать…
Однажды, когда холод стал совершенно невыносимым, а добытый горный истощённый козёл был съеден до последней косточки, мужчины, облачившись в шкуры, направились на охоту.
Воробей, прибившийся к Хитоми ещё летом, вёл себя беспокойно. Он летал по хижине из угла в угол, безумолку чирикая, словно пытался что-то сказать. Наконец он устал и сел на краешек люльки, где спал Годайго.
– Я понимаю, ты голоден, – сказала Хитоми, – но мне совершено нечем тебя покормить. – Она заплакала от собственного бессилия. – Неужели нам не удастся пережить эту зиму? Неужели мы умрём от голода?
В хижину вошла Юми с вязанкой хвороста, её хаори и волосы побелели от снега.
– На моей памяти такой суровой зимы не было лет двадцать, а может и того больше… – сказала она. – Снегу чуть ли не по пояс намело… Ох, жди в горах обвалов…
Хитоми вздрогнула.
– Помоги нам Окунинуси [116] ! – взмолилась она.
– Хвороста осталось немного, не хочу пугать вас госпожа, но придётся спускаться в долину.
Хитоми задумалась, посмотрела на сына, мирно посапывающего в люльке и на голодного воробья, который цепко коготками вцепился в край жаровни.
116
Горный дух.