Наследники Тьмы
Шрифт:
— Руководство «Компании» не переваривает излишне любопытных, — сбросив улыбку, ответил Борис. — А спасибо я сказал уже, не волнуйся.
Погладив её по щеке, он уставился на застывшего со шприцем в руках доктора — пристально, изучающе. Тот сразу же очнулся от ступора, быстро набрал лекарство и сделал Анне укол.
Веки мгновенно отяжелели, глаза закрылись, и она уснула, а проснулась уже у Бориса дома, где и отлёживалась, пока окончательно не выздоровела. Кошмары про Крылатую Тьму снились ещё долго, и когда Анна рассматривала оставшийся на груди рубец и вспоминала выстрел, возникало навязчивое ощущение, что стрела пробила ей сердце. Но как же тогда она выжила — разве такое возможно?! — вопрос так и остался без ответа —
А позже, когда физическая боль и слабость окончательно отступили, Анна обнаружила, что приобрела странную дополнительную чувствительность: вот подходит она к человеку, а из груди будто невидимое щупальце протягивается и касается чего-то такого же незримого, но при этом холодного, тёплого или даже горячего. Это походило на смесь потоков разной температуры — они двигались, переливались, составляя привязанный к телу сгусток, и при прощупывании отдавались в груди лёгкой дрожью. Со временем Анна приноровилась чувствовать их даже на большом расстоянии, причём ни стены, ни какие-то другие предметы ей не мешали. Так что, можно сказать, она стала видеть людей сквозь стены — не как они выглядят, конечно, только их присутствие, но и этого хватало, чтобы значительно расширить её возможности: теперь никто не мог подкрасться к ней незаметно, и она знала, кто куда направляется, даже если стояла спиной. Исключение составлял только Борис. Его тепловой тени Анна не чувствовала, сколько ни старалась, и это обескураживало, ведь такие образования имелись у всех! Кто же он, её загадочный возлюбленный? А может, он просто умеет как-то прятать свою теплотень?..
Но спросить об этом Анне так и не удалось: сначала не знала, как подступиться к такому разговору, а потом Борис вдруг на несколько дней пропал.
Нет, бывало, конечно, что он исчезал куда-то и не подходил к телефону, но не больше, чем на несколько часов, максимум, на половину суток, и потом всегда перезванивал. А тут — прошло уже три дня, и Анна сто раз набирала его номер, но трубка, как заколдованная, бубнила: «Аппарат абонента выключен…», чего раньше никогда не случалось, ведь у Лихваткина были в подчинении люди, с которыми требовалось постоянно оставаться на связи, не говоря уже о руководстве «Компании»! Или, может, с руководством он как-то по-другому общается? — вдруг подумала Анна, вспомнив, что при ней Борис ни разу не созванивался и не списывался с начальством, всё только с подчинёнными…
А подчинённые, кстати, тоже понятия не имели, куда он делся, даже те, кому он оставил конкретные поручения. Сотрудники интернет-магазина, которым Борис руководил для прикрытия, огорошили её, заявив, что начальник сейчас в отпуске. Обзвонив всех, кого можно, но так и не узнав, куда делся её возлюбленный, Анна решила поговорить с врачом, который следил за её здоровьем после ранения и дал ей свой личный номер на случай непредвиденных осложнений. Тогда, во время перевязки, он вёл себя странновато, будто знал или подозревал что-то… надо бы выяснить, что именно? Но когда Лявис позвонила, оказалось, что телефон доктора тоже выключен.
Нет, это просто наваждение какое-то! — злилась она, отправляясь в фитнес-центр: снова подводить клиентов, когда они и так наверстывали пропущенные по её болезни занятия, — значило совсем лишиться работы.
А после трудового дня Лявис, вернувшись в квартиру Лихваткина, вдруг обнаружила, что он там! Едва достала ключи, как Борис сам открыл дверь и вышел на лестничную клетку.
— Боря! — радостно вскричала Анна и, выронив сумку, бросилась ему на шею. — Где ты был?!
Не почувствовав ответного объятия, она отстранилась:
— Ты чего?
Лихваткин стоял, словно манекен, опустив руки по швам, выражение лица было таким странным, что на секунду Анне показалось, будто он умер, но кто-то поставил труп стоймя и держит невидимыми нитями, не позволяя свалиться.
— Чего? — переспросил «труп», и когда губы его разомкнулись, Анну обдало таким холодом — мощным, глубоким, предельным, что она назвала бы его абсолютным нулём космического пространства, если б могла в тот момент думать об определениях. Но она не могла — холод проник в сердце, мозг, лёгкие, заставив Анну покачнуться, выронить ключи, которые она так и сжимала в кулаке, и словно на ходулях отступить назад, не в силах произнести ни слова.
Не получив ответа, Лихваткин поднял ключи от своей квартиры и ушёл внутрь, оставив Лявис обескуражено пялиться за захлопнувшуюся перед носом дверь. Она простояла так минуты три, пытаясь понять произошедшее, но все мысли куда-то улетучились, только сердце, отмерев от холода, бешено колотилось, отдаваясь в ушах. Наконец до Анны стало медленно доходить, что торчать тут дальше бессмысленно, надо что-то делать, куда-то двигаться…
Сглотнув, она подняла с пола свою сумку и полезла в самый дальний, застёгнутый на молнию кармашек. О, слава богу! Ключи от её собственной квартиры по-прежнему лежали там. Как хорошо, что, переехав к Лихваткину, она их оттуда не вынула! Звонить в эту дверь, чтобы вновь столкнуться с абсолютным нулём, сейчас было бы просто невыносимо!..
Господи, да что же случилось?! Где пропадал эти дни Борис и кто, мать его, такое с ним сделал?!
Когда они вышли на улицу и направились к машине, Роман увидел, что вокруг полно таких же радужных пятен, как у них с Китайцем, некоторые были ближе, другие дальше, парочки он даже случайно коснулся, и понял, что они тоже принадлежат людям, только незнакомым.
Пока они ехали в лечебный центр «Компании», Кафтырёв осознал, что светуха — вот и название этим сияющим пятнам придумалось! — есть у каждого человека, и с интересом следил, как они пролетают мимо: разноцветные, текучие, яркие, формой похожие на фигуры людей.
Когда Роман добрался до рабочего места, других, кроме своей и Китайца, светух там не было, поэтому когда рядом вдруг раздался знакомый голос, доктор подскочил на месте, словно ужаленный.
— Повязку можно снять, — уверенно заявил Всеволод, и Кафтырёву показалось, что к человеческим интонациям примешивается жуткое завывание того слаженного хора, которым пять дней назад говорила с ним чёрная Крылатая Тьма. Он даже почувствовал тот же ветерок, что касался тогда тела, заставляя кожу покрываться перьями, сейчас, к счастью, они не проклюнулись, и дело ограничилось всего лишь мурашками.
Роман аккуратно размотал повязку и с трудом разлепил глаза.
— Чёрт! — ругнулся он и снова зажмурился. — Какой яркий свет… я отвык!
— Ничего, — с тем же жутким призвуком в голосе сказал Всеволод и дунул Роману в глаз, окатив «перьевыми» мурашками.
— Можно ещё плюнуть! — хохотнул Китаец. — Старинное лечение от всех глазных болезней.
— А к тебе у меня есть поручение, иди-ка сюда! — отходя в сторону, позвал Всеволод.
Пока он выдавал подчинённому инструкции, Роман постепенно привык к свету и потихоньку приоткрыл веки. Новый глаз видел преотлично, возможно, даже лучше прежнего, ни боли, ни других неприятных ощущений не чувствовалось. Радужные двойники его и Китайца никуда не делись, но сильно померкли и отошли на второй план, давая возможность их игнорировать и спокойно пользоваться обычным зрением. Только у Всеволода игнорировать было нечего — светуха у него отсутствовала, что крайне заинтересовало Кафтырёва. Сразу вспомнились слова ассистента про фальшивую личность в генномодифицированном теле… И этот новый голос — с призвуком хора Крылатой Тьмы! — как бы понять, что он значит?! Хотя одно Роман и так уже чувствовал… нет, знал, причём наверняка: Всеволод стал ещё сильнее и опаснее, чем раньше.