Наследники Тьмы
Шрифт:
— Женька Морозов?
— Не знаю, наверное… Я ведь тогда всех, кроме вас с Викой, вообще впервые видела!.. Вот и хотела её спросить, как его звать, сама я не запомнила… Но зато я помню, что он тогда напился практически в хлам… сильнее всех, по-моему.
— А, ну тогда это точно Женька Морозов, мне тогда пришлось везти его домой на такси и тащить до квартиры — сам бы он не дошёл… подожди, а почему ты о нём сейчас спрашиваешь?
— Мне снова приснился кошмар про птицелюдей, как тогда в лесу…
— Так это он? — перебил её осенённый
— Ага.
— То-то я тогда ещё подумал, что-то знакомое!
— Ну да, в тот раз я смутно его видела, описать толком не могла, а вот вчера!..
— И что же было вчера? — в нетерпении поторопил собеседницу Андрей. — Его снова мучили птицелюди?
— Они вели его куда-то, я видела название «Медицинский корпус», а потом… — Вера подробно рассказала Андрею свой сон.
— То есть он что, получается, умер?!
— Ну, во сне — точно, там он просто сгорел изнутри, а вот что случилось в реальности — очень хотелось бы выяснить! У тебя телефон этого Жени Морозова есть?
— Должен быть, конечно! Сейчас найду.
— Ага, спасибо! И домашний стационарный, если есть, тоже давай — может, он и не умер, но что-то плохое с ним определённо случилось. Кто-нибудь ещё с ним вместе живёт?
— Не знаю… вряд ли! Он говорил, что один остался — аватары всю его семью перебили, а отец специально подставился, чтобы Женька сбежать успел. Вот почему он тогда так накидался — ужас этот забыть хотел.
В самом дальнем конце подвала медицинского корпуса располагался отдельный отсек с кабинетом «дополнительной релаксации» и всегда запертой, неприметной дверью в коридор, ведущий прямо в Зал. Там чернопёрые полулюди всегда собирались, чтобы обсудить дела, а заодно расслабиться и позволить чёрной крови сместить восприятие. Они называли это тёмным зрением. Несколько особенных вдохов, и их души будто расправлялись, скидывая неудобное и тесное маскировочное облачение.
Птенцы Тьмы ныряли под крыло матери, чтобы почувствовать её родное присутствие, и тогда всё вокруг представало в совершенно ином свете.
На огромном дубовом столе в центре зала лежал обугленный Женя Морозов, а вокруг стояли, открыв своё тёмное обличье, Кафтырёв, Лявис и Десятов.
— Ну, и что, чёрт возьми, это такое было?! — взревел Кафтырёв чуть ли не в ухо Анне, которая, морщась от смешанной вони жжёного пера и горелой плоти, осматривала Илью и аккуратно залепляла чёрной паутиной рассечённую на плече и груди кожу.
— Девчонка, Роман Филиппович!
— Да я видел, что девчонка! — доктор грязно выругался. — Ты мне скажи, кто она?! Как она попала в наш коридор? Почему могла действовать в крыле Тьмы и исчезла оттуда, оставив твою сеть пустой?!
— А огненный клинок? — наблюдая за манипуляциями Анны, вопросил Илья. — Это вообще, что? Объясните мне: что это, на хрен, такое?
— Понятия не имею, — пожала плечами Лявис.
— А кто? кто имеет?! — продолжал беситься Кафтырёв.
— Он! — Лявис указала на обугленный труп. — Он точно знал. Но из-за этой суки с клинком так и не успел нам ничего рассказать!
— Значит, надо самим выяснить, кто она! — прорычал доктор и, цокая когтями, двинулся в противоположный конец зала, где над полом возвышалась длинная и узкая — сантиметров десять, деревянная скамья. — Вопрос, как?
Он запрыгнул на скамью и уселся, словно огромная чёрная курица, обхватив сиденье птичьими лапами и свесив по бокам руки. Переводя взгляд с одного подручного на другого, Кафтырёв принялся задумчиво барабанить по насесту человеческими пальцами.
— Телефон! — осенило Десятова.
Он подобрался, успокаивая чёрную кровь, и сменил тёмное зрение на обычное. Доктор с явной неохотой спрыгнул с насеста и тоже «откинул чёрное крыло матери-Тьмы», а следом и Лявис сделала то же самое.
Перья исчезли, тела скрыла одежда, а лица обладателей чёрной крови стали полностью человеческими. Илья залез под рубашку, прощупывая плечо и грудь: внутри болело, но снаружи кожа была гладкой и целой, чёрная паутина и запах палёного тела пропали. Зал тоже изменился, превратившись в светлую комнату, где вместо насеста стояла длинная узкая скамья на металлических подпорках и с обитым дерматином сиденьем, а на стоявшем в центре большом металлическом столе лежал мёртвый Женя Морозов, в джинсах, футболке и кроссовках. Здесь, в обычном мире, любой врач определил бы, что парень умер от внезапной остановки сердца.
Десятов принялся шарить у него по карманам.
— Чёрт! — выдохнул он, обнаружив разбитый экран. — Не фурычит…
— Рано паникуешь, может, он и фурычит, аккумулятор просто сел, — предположила Лявис. — Давно мы чёрную кровь так не возбуждали — в коридоре, вон, все лампы перегорели.
— Думаешь? — оживился Илья, оставив безуспешные попытки активировать смартфон. — Ладно, зарядим, посмотрим, если работает, можно будет узнать, что у него там за контакты… глядишь, в них и девица эта найдётся…
— Если он не запаролен и не зашифрован, — протянула Анна.
— Ну, не зашифрован, это точно, — отмахнулся Десятов. — Зачем ему это? Пин-код если только, да и то вряд ли…
— Ладно, завтра постараюсь найти спецов, пусть разберутся и вытянут из него всё что можно, — закрыл эту тему Кафтырёв, убирая телефон себе в карман. — Скажите лучше, куда нам теперь труп девать?
— Морозов — был человек одинокий, к тому же пьющий, — отметил Десятов. — Я потому его сюда и пригласил: мать умерла давно, сестра и отец — в прошлом году, вот после этого он, видно, и запил. Работы лишился, девица, что с ним иногда спала, его бросила, зол на весь мир, весь в тёмных пятнах, состояние для посева — прекрасное! Друзей давно растерял и последние пару месяцев вообще ни с кем не общался, так что искать его точно не будут.