Наследники Земли

Уильямс Шон

Сол замялась, подбирая нужное определение.

— Изменилась? — подсказал Эландер.

Сол кивнула:

— Да, верно, изменилась.

Правда состояла в том, что сама она была унижена. Можно предполагать все что угодно относительно неспособности энграмм к изменению. Разбираясь в их поврежденных кодах, вмешиваясь в их операционные параметры, Сол еще не умела полностью преодолевать их ограничения и возвращала энграммы в строй лишь на некоторое время. Надеясь отыскать чудесный рецепт и обойти проблему в будущем, она так и не смогла совершить задуманное. И что же? Все решило вмешательство пришельцев: сначала они помогли Эландеру, а теперь пришла очередь Тор.

Сол доподлинно не

знала, что же произошло с Лючией, но безошибочность, с которой прирученная ею башня Даров вышла на след «Эледона», и тон, прозвучавший в ее голосе, когда Лючия разговаривала с Питером, предполагали в ней столь же глубокие изменения, сколь значительной представлялась перемена ее облика. Наконец, гетерозисный гибрид — как сам назвал себя Питер — оказался, по всей вероятности, тем самым существом, в жизнестойкости которого они крайне нуждались и сейчас, и в более отдаленной перспективе. Теперь Сол вполне довольствовалась бы и маленьким спасательным плотиком — попадись он на пути.

Температура среды резко взлетела вверх — они проходили узкими коридорами. Вскоре условия оказались столь же жесткими, какие встретились им еще в поврежденном куттере. Но в данном случае все было хуже: распад «Трезубца» продолжался сам собой. Трудно ожидать, что кто-то сможет отправить столь огромный корабль на переплавку. Не видно было и признаков работы местных Плликсов. Определенно одно: «Трезубец» стал очередной жертвой законов физики.

Такого Сол не видела давно, еще со времен гибели Солнечной системы. Вокруг открывались протяженные разломы, разбрасывая обломки стен и перекрытий, паривших повсюду, словно пепел в клубах пламени. «Эледон» содрогался. Белое пятно, обозначавшее положение Тор, вдруг пропало, перекрытое воющей и грохочущей волной, встряхнувшей корабль, как игрушку. Почти оглушенная, Сол услышала речь корабельного информатора, докладывавшего о полученных повреждениях, как вдруг над всем этим гулом зазвучал утробный рык, одному Богу известно, откуда исходивший. Могло показаться, это звал на помощь сам погибающий «Трезубец».

Ударная волна рассыпалась, пройдя сквозь них, и Тор появилась снова — сияя, как солнце, прикрытое облаками. Грохот постепенно сошел на нет, и виртуальный бортинженер «Эледона» прекратил читать «молитву», перечисляя свои неполадки. Стон агонии «Трезубца» утих.

Как только датчики обзора вернулись в строй, открылась ясная картина оставшегося от Пи-1 Большой Медведицы.

— О Боже! — вырвалось у Эландера.

Сол молчала, под впечатлением увиденного.

Центральную часть системы словно кто-то вымел. От Солнца остались лишь два все еще расширявшихся фронта газоплазменной смеси, рассредоточенных параллельно эклиптике. Часть распыленной взрывом материи уже остыла и начала оседать в виде пестрых, словно покрытых кляксами, туч обломков. Оставшееся продолжало гореть красноватым, злым пламенем — исключая два впечатляющей красоты сине-желтых выброса, расположенных на местах, бывших некогда полюсами звезды, а теперь едва различимых во мраке.

Первое впечатление от системы, подумала Сол, конечно, то, насколько темной она стала. С разрушением Солнца и распределением его энергии на огромном пространстве видимый свет почти пропал. Впрочем, это лишь сделало продолжающуюся битву еще более жесткой, лишив корабли защиты света и тени. Яркие вспышки и трассы выстрелов продолжали сверкать в тысячах схваток, а их голубое или красное смещения объяснялись и огромными скоростями, и нарушениями пространственно-временного континуума. Наиболее массивный всплеск света, происшедший позади наблюдавших систему людей и сопровождавший последние моменты жизни «Трезубца», едва смог высветить гигантские облака газа и пыли, да и то продолжался около секунды. Похожие облака громоздились везде, куда ни падал взгляд Сол: они расширялись и сливались вместе там, где еще разворачивались военные действия.

А что стало с планетами? Не веря собственным глазам, Сол в отчаянии опустила голову. Даже увидев гибель Солнца, она все же не осознала истинных масштабов сражения. Да, звезды представляли собой театр для самых жестоких игр природы — переменчивых и крепко закрученных, и тем не менее у планет редко когда сдувало или выжигало всю атмосферу.

Здесь, однако, все было именно так. Цзян Ляо, некогда похожая на Землю, превратилась в ничто. Атмосферу большего из двух газовых гигантов сорвало, а от ядра этой планеты остались только облака из миллионов зазубренных хрупких обломков. Плазма и скопления мелкой щебенки отмечали места, где все еще находились части бывших планет, а сами их ядра, пребывавшие когда-то в жидком, расплавленном состоянии, уже остыли до состояния мерцающей, едва теплой лавы. Планетарные кольца и малые луны превратились в неразличимую массу останков, заполонившую всю систему.

Итак, Пи-1 Большой Медведицы стала местом, совершенно лишенным жизни — тем не менее битва между двумя сверхрасами продолжалась.

— Не могу смотреть на это, — сказала Инари бесцветным голосом.

Остекленевший взгляд ее сосредоточился на Источнике Всего. Он находился на средней из некогда существовавших орбит, вернее, за той из них, где оканчивалась обитаемая часть системы. Сияние Источника поблекло, теперь он скорее походил на подмаргивающую лампу дневного света, завязанную в узел вокруг темного, неровной формы основания, пульсировавшего внутри светящихся колец. Все укрывал светящийся смог, и определить, что именно происходит с Источником, казалось весьма нелегко. Сол пришло в голову сравнение с человеческой зиготой — вернее, съемкой процесса ее деления, роста и нового деления.

— Куда пойдем дальше? — спросила Сэмсон, адресуя вопрос всем сидевшим в рубке.

Сол в сомнении пожала плечами.

— Не имею представления, но думаю, следует пойти за Тор — чем точнее, тем лучше.

Тор мягко маневрировала, проходя северным скоплением звездного газа и обломков. Двигаясь с ускорением в десятки «же», тройка кораблей вскоре достигла околосветовой скорости. Обломки с силой били по защитным экранам, и Сол точно знала, что они не предназначены для этой цели. Корабли-прорезатели обычно перемещались во внепространстве, а не в реальной Вселенной. На высокой скорости даже молекула, встреченная на пути, способна разнести корпус на части.

— Она уводит нас из зоны интерференции, — предположила Лючия. — Находясь в световом конусе взрыва, мы не можем использовать внепространственные двигатели. И не сможем спастись, пока не выберемся из зоны.

— А каким же образом выбираться из этого конуса, если мы лишены основного хода? — спросила Сэмсон.

— В космосе возмущения пространства не всегда симметричны, — пояснила Тор. — Можно найти неоднородности.

— И мы направляемся к одной из них?

Сол подождала секунд тридцать, пока не стало очевидным, что Тор отвечать не собирается.

— Она все больше и больше напоминает тебя, Сол, — прокомментировала Сэмсон.

— Что проку для нас во всем этом, — вдруг возразила Инари. — Наш основной двигатель все еще неисправен.

— Что да, то да, — согласился с ней Эландер. — Но теперь с нашим кораблем объединен корабль Эксфорда — и мы воспользуемся его двигателями.

Инари кивнула, но в глазах читалась отстраненность, словно она давно утратила способность удивляться. Впав в прострацию после первого шока, Инари придет в себя не скоро — через часы, а может, и дни.